Петр Фоменко задумывал "Триптихъ" давно. Он мечтал о спектакле, в котором бы соединялись "Граф Нулин", "Каменный гость" и "Сцены из Фауста". "Триптихъ" стал премьерой Малой сцены.
В первом акте - "Графе Нулине" - "фоменки" с легкой печалью празднуют свою ушедшую молодость, воспроизводя тот хорошо знакомый и любимый стиль игры, который сопровождал их от рождения до толстовских акварелей "Семейного счастья" и "Войны и мира". С той только разницей, что никогда еще, кажется, стихия стиха самого по себе, льющегося легко и свободно или постукивающего копытцами на поворотах-цезурах, не была явлена с такой праздничной силой. А в "Каменном госте" с пространством Малой сцены происходит метаморфоза: стена поднимается, и за ней мы видим пугающую своей монументальностью городскую перспективу. Точно волшебник выстроил этот город во время первого акта.
Когда сознание возвращается к оторопевшей публике, она разгадывает природу этой таинственной метаморфозы: за поднятой стеной мы видим фойе театра с его впечатляющей высотой, широкими скамьями-ступенями, огромной застекленной панорамой на Москву-реку. Тени, дрожащие в свете свечей, распятие в каменном монастырском проеме, гулкий окрик пространства, власть глубины.
Трагический космос Пушкина здесь обретает свою идеальную архитектуру. Скрытое шелком надгробие Дон Гуана и Донны Анны в третьей части ("Мне скучно, бес") превращается в шелковое полотнище, которое внезапно возникает на театральных небесах, покрывает головы зрителей, потом сцена с актерами исчезает в глубине, оставляя нас наедине с неразгаданной тайной и красотой.
Режиссер Владимир Мирзоев лишил пьесу Бомарше свадьбы, его бы воля, он бы и от самого названия оставил лишь "Безумный день". Об этом сам режиссер милостиво уведомил зрителей и пишущую братию, дав подсказку к своему видению. У Мирзоева, сочинившего спектакль для Максима Суханова, центр в пьесе иной - сыгранный им граф Альмавива. Это он устанавливает правила в своем безумном зазеркалье.
Капризный, исполненный детской непосредственности и садистских наклонностей, наивный и обидчивый, его граф Альмавива имеет знакомые по прежним работам актера очертания лагерного пахана и площадного шута. В кого бы он ни рядился, его роль неизменна: он знает, что все здесь подчинено его уже совсем сорвавшейся с катушек неограниченной воле, а потому так простодушно и коварно балуется, почти с влюбленной нежностью разглядывая очередную жертву.
В этом черном капустнике мясник Альмавива сладострастно разделывает тушу убитого зверя, передавая потроха слуге, вздыхает о пармезане, а в сцене свидания с мнимой Сюзанной везде слышит эхо Москвы.
Актеры Вахтанговского театра жмут изо всех сил, то и дело срываясь в площадную комедию, а Мирзоеву, кажется, того и надо. Ходульные интонации, фанерные стены, тут не до тонкостей - так жалко прикрыты "зады" демократии, так смешны ее иллюзии по поводу возможностей социального равенства.
В декабре этого года театр показал "Комедию ошибок" Уильяма Шекспира. Режиссером спектакля стал Роберт Стуруа, знаменитый своими шекспировскими прозрениями. В театре Александра Калягина это уже третья по счету постановка знаменитого грузинского режиссера, в основе которой лежит произведение английского барда. До этого зрители видели "Шейлока" и "Бурю". Сказочную, лукавую и исполненную скрытого философского драматизма комедию Шекспира Стуруа сочинил со своими постоянными соавторами, художником Георгием Алекси-Месхишвили и композитором Гией Канчели.
Как известно, Шекспир частично заимствовал сюжет у Плавта, добавив туда еще пару слуг. В детстве обе пары братьев потерялись, но путешествие Антифолоса и его слуги Дромио в город Эфес (где, как оказалось, живут потерянные братья обоих) привело к цепи самых невероятных и смешных совпадений.
Владимир Скворцов играет попеременно то Антифолоса, то брата Антифолоса. Он исчезает со сцены на мгновение и появляется уже в новом обличье. Та же история со слугой Дромио (Кирилл Щербина). Путаницу, возникшую в городе при появлении близнецов, Стуруа прочитал почти как трагедию. Трагедию об обманах и утраченных иллюзиях.
Мало какая малая сцена может похвастаться таким событием, как "Шинель", - в спектакле Валерия Фокина по повести Николая Гоголя играет сама Марина Неелова!
В спектакле кроме Нееловой заняты лучшие и оригинальные силы театрального мира: Александр Бакши с его музыкой, ансамбль Андрея Котова "Сирин" с его уникальными музыкантами, художник Александр Боровский с невероятным по изобретательности экраном, наконец, Илья Эппельбаум с таинственным и волнующим теневым театром. Марина Неелова в роли Акакия Акакиевича - грандиозная идея Юрия Роста, дарящая море эстетического наслаждения. Свой спектакль Валерий Фокин начинает с театрального аттракциона: из огромной шинели медленно и таинственно вылупляется существо - тоненький, сгорбленный, с мелкими суетливыми движениями Акакий Акакиевич. В этом наглухо загримированном, с накладным паричком и в сюртучке создании невозможно узнать великолепную актрису.
Перед публикой оживает диковинный мультяшный зверек, завораживающий звериной подробностью своего бытия. Создание, о котором трудно сказать что-нибудь, кроме того, что оно живет мерцающей, параллельной, невиданной жизнью. Сверху, с балконов, раздается небесное пение, тихое журчание голосов, с которыми сутулый человечек в сюртучке начинает входить в удивительные соотношения - журчит, возносится голосом кверху, обрушивает его в страшные глубины, все длит и длит свое мучительно-прекрасное и нечеловеческое воркование. А уж когда на свет божий в магической серой полутьме пространства это существо извлекает из-за пазухи перышко, не забывая для удовольствия пощекотать себе щечку, кажется, что рай невиданного театрального перевоплощения обрушивается на вас со всей своей позабытой силой. Потом существо вскидывает на вас глаза и начинает выводить буквочки, которые немедленно увеличиваются и оживают в теневом театре Ильи Эппельбаума - там, на сером таинственном экране. Эти буквочки - плод каллиграфической страсти Акакия Акакиевича - дрожат и танцуют точно так же, как он сам. Согласованность живого и неживого порождает на мгновение особое удовольствие, подаренное Гоголем литературе - догадку о том, что одно и другое не противостоят друг другу, а живут в едином мире, и что живое, может быть, вовсе не живо, а мертвое не мертво.
Театр имеет свойство откликаться на какой-то таинственный зов времени. Театр заголосил про пьяное безвременье 80-х, про мутную распутицу 90-х. Поэт Борис Рыжий родился в 1974 году в Челябинске, а покончил собой в Екатеринбурге в 2001-м. Автор диссертации на тему "Глобальная проблематика сейсмичности России", он, кажется, и в своей поэзии только ее и исследовал - уже не в географическом, но в духовном смысле. Идея сочинить на основе его стихов спектакль в жанре музыкального путешествия пришла в голову режиссеру Юрию Буторину и оказалась очень своевременной.
В старом зальчике "Мастерской" публика совершает путешествие в прошлое города и обратно. Проводница с ярко накрашенными губами - тип, точно схваченный француженкой Наджа Мэр, - с пикантным легким акцентом, но абсолютно точной интонацией объявляет длительность остановок: Общежитие, Промзона, Парк культуры и отдыха им. Маяковского, Вторчермет или просто - Крыша. В географии стихов и дневниковых строчек Рыжего Свердловск рисуется мрачным и безнадежным городом его юности. Неореалистические или неоромантические герои его поэзии образуют персонажей спектакля, которые читают и поют стихи, положенные на музыку Сергеем Никитиным.