Суперстар Ригган Томсон в молодости прославился исполнением роли Бердмена, человека-птицы, героя популярного киносериала наподобие Бэтмена - человека-летучей мыши. Теперь он постарел, и слава давно позади, но Томсон еще надеется снова взлететь в небо - доказать, что он серьезный актер. И вот мы застаем его на Бродвее, где Томсон ставит драму "Что мы говорим о любви" с собой в главной роли. Идут последние репетиции, пробные прогоны для приглашенных "тест-групп", последние волнения перед премьерой.
Но первый же кадр фильма: герой в позе лотоса в своей гримуборной волшебным образом завис в полуметре от пола. По ходу дела выяснится, что он также способен взглядом передвинуть вазу с цветком, или, наставив палец, выключить надоевший телевизор, или выстрелить из бутафорского пистолета. Это его всесильный Бердмен с ним слился и не отпускает, делая сознание Томсона сумеречным. Любой актер, познавший звездный час, знает, как маска триумфа прикипает к лицу. Наш Бабочкин так на всю жизнь и остался Чапаевым. Наша Гурченко до конца дней сражалась со своей Леночкой Крыловой из "Карнавальной ночи". Первый успех становится единственным и норовит перекрыть дорогу к новым. Он может быть источником невроза.
Здесь фильм "Бердмен" стал на тропу "Восьми с половиной", где Феллини первым дал нам заглянуть в фантасмагорическое подсознание творца. В нем перемешены неутоленные амбиции со страхом растерять завоеванное, каждому знакомое кризисное состояние пустоты и беспомощности - с инстинктивной жаждой выкарабкаться. Вечная неуверенность в себе, страх провала - с показной самоуверенностью вознесенного под небеса гения. Картина Феллини открыла тему, она же ее и закрыла, и хотя вряд ли Иньярриту сознавал свое неизбежное эпигонство, но его картина полна параллелей с классическим первоисточником. Включая цирковые эпизоды долгожданного пролета Бердмена над ущельями Нью-Йорка, оркестрованные фирменными феллиниевскими барабанами.
Фабула фильма - кишки, полости, суставы и сочленения театрального процесса. Лучший из современных операторов Эммануэл Любецки становится нашим проводником по этой анатомии и нашим чувствилищем: камера в ее долгих проходах-пробегах-пролетах нервна и порывиста, она чутко реагирует на любые изменения в эмоциональном состоянии героя. Мы становимся свидетелями сложных отношений между теми самыми актерами, которые на поклонах, так сладко улыбаясь, так нежно стискивают руки друг друга. Их психика непоправимо искажена: полный комплексов стареющий суперстар, его сексуально ненасытная дочка (Эмма Стоун), упоенный собственным совершенством герой-любовник (Эдвард Нортон), сменивший в будущем спектакле бездарного коллегу, раненного упавшим софитом... И - тут опять придется вспомнить Феллини - перед нами вновь причудливая смесь прозаической реальности и болезненных фантазий, обволакивающая этот мерцающий мир.
Особый интерес к фильму обеспечивает исполнитель главной роли - Майкл Китон, тот самый, что в 80-90-х годах был прославленным "Бэтменом" в фильмах Тима Бертона: он придает картине вкус автобиографичности - полеты во сне и наяву ему не в новинку, и метания его нового героя легко переадресовать теперь самому актеру. Увы, пройдет мимо нашего зрителя важная деталь: экс-Бердмен решил поставить на сцене не что-нибудь, а инсценировку известного в Америке и малоизвестного у нас рассказа Раймонда Кавера "О чем мы говорим, когда говорим о любви" - сценический сюжет накладывается на сюжет фильма, дополняет его и причудливо перекликается с комплексами, страхами и фобиями его героя.
Фильм обласкан фестивалями и осыпан премиями, его считают одним из главных претендентов на "Оскара". Включая актерские работы - серьезные, умные, но не выдающиеся. Среди премий самая курьезная - "Золотой глобус" за лучший саундтрек: получивший эту награду Антонио Санчес должен по справедливости разделить ее с Равелем, Чайковским, Малером, Рахманиновым и другими столь же именитыми создателями щедро разбросанной по фильму первоклассной музыки.