В Большом "Гамлет" стал первой из двух оригинальных премьер сезона, ожидания были завышены. Двенадцать лет назад британский театральный режиссер Деклан Доннеллан и постсоветский хореограф Раду Поклитару уже ставили вместе в Большом "Ромео и Джульетту". Получилось страстно, нескучно, с ощущением, что у хореографа есть запас "на вырост".
Вскоре ему дали там же ставить чеховскую "Палату N 6", и надежд поубавилось, но к нынешней премьере Поклитару пришел уже бывшим худруком собственного театра "Киев модерн-балет", как бы в зените пресловутой творческой зрелости. Видимо, все дело в "Гамлете": с ним ведь либо мастерски, либо никак.
Про "мастерски" - сомненья возникли сразу. Очень уж сентиментально-показательно Гамлет и Офелия резвились детьми и сменились взрослой парой, первые соло героев озадачили скудостью танцевальных слов. Зато надежной бутафорией Поклитару появился на сцене постоянный спутник Гамлета чемодан (автор любит чемоданы с "Трех грузинских песен" 2001 года) и так же надежно, суммировав все сцены усмирения от "Пролетая над гнездом кукушки" Формана до "Пиковой дамы" Додина, санитары справились с Королем Дании.
В пространстве черно-белого барочного дворца, придуманном постоянным соавтором Доннеллана сценографом Ником Ормеродом, поднялась дальняя шпалера, и туда, в клубы слепящего дыма, отправился своим ходом труп в пижаме. Это важно, поскольку дальше по ходу спектакля все смерти приключались одинаково: поднятая шпалера, клубы дыма, уходящий покойник - Король Дании, Полоний, Офелия, Гертруда, Лаэрт, Гамлет. Вроде бы все.
Не покидает чувство, что все происходящее есть искусственно взбитая сумма знаний и каждое решение похоже на уже виденное. Военизированная свита Клавдия родом из "Майерлинга" Макмиллана (чинуш "Анюты" Васильева, пьяниц "Зеленого стола" Йосса, можно продолжить), светская публика без изменений кочует по современным версиям опер, немая фильма в эпизоде "Мышеловка" взывает к ближнему "Руслану и Людмиле" Дмитрия Чернякова, мозолит глаз видеокамера в руках Гамлета, тоже ставшая общим местом актуальной режиссуры.
Иногда парафраз удачен, как намертво прилипшая к балету сцена сумасшествия Жизели: Офелия пугает толпу, эротично облизывая пистолет. А когда после убийства Полония толпа вскидывает героев над головой, мерещится поднятый на копья римлян Спартак.
В жесткой сцене экстаза Гамлета с мертвой любимой Раду Поклитару даже похож на Поклитару, похожего на Анжелена Прельжокажа - именно так мучился попавший в склеп к Джульетте Ромео. Притом у этого набора цитат, то удачного, то не очень, не отнять динамики.
Никто не хочет рассказывать Гамлету новости, Полоний и Ко морочат голову, Гамлет провоцирует, Клавдий раскрыт - действо летит без остановки. Тем, кто не любит балетных непонятностей, бояться нечего, сюжет ясен и понятен, и даже страшно хохочущих привидений (семь Офелий, семь Гертруд) ни с кем не спутать. Жаль только, что при всем том танцевать героям практически нечего.
Толпа складывает руки листочком над головой, потрясенный Гамлет натурально трясется, обессилевшая Офелия валится с ног, но - танца нет.
Мы получили зрелищный и понятный для неискушенной публики постдрамбалет, вторичный, как всякий лишенный иронии "пост-", и обидный, как всякое выхолощенное событие. Лет шестьдесят назад драмбалет доказал, что, логически развиваясь, съедает хореографию, и у нынешнего нового драмбалета аппетит оказался отменный.
При таких главных чертах премьеры чувство гармонии диктует разыскать что-то хорошее. Вот: невзирая на игнорировавших его (заодно с Шостаковичем) авторов спектакля, хорош был оркестр, дирижеру Игорю Дронову современный балет давно обязан отлить памятник.
Слава умнице Денису Савину-Гамлету и его педагогу Яну Годовскому, выжавшим из скудного пайка пешеходной роли 150 процентов. Слава Анастасии Сташкевич-Офелии, дождавшейся хоть какой роли индпошива. А "Гамлету", видимо, быть - он понравится публике, любящей будто бы знакомое и понятное.