Мне кажется, я узнаю и фронтовика с костылем, и этих женщин и детей, которые стоят под репродуктором в нежном мареве майского дня.
Мальчик лет пяти в ботиках и бедном пальтишке поднял руки к репродуктору. Кажется, что он кричит: "Ура!.." А, быть может, и не кричит, а тихо говорит: "Теперь папка точно вернется..."
Через много лет этот мальчик напишет:
"Будем ждать..."
Как мы ждали отца,
знает тот, чьи отцы не пришли.
И домики вдали - те самые, которые я помню с детства. И храм Софии за ними, и колокольня - они непридуманные.
Я в Софии к окошку прильну,
вспомню окна с косыми
полосками,
вспомню родину, вспомню войну...
А вот - девушка-связистка прижала к уху трубку. Наверное, кто-то втолковывает на том конце провода: "Победа! Победа!..", а она не может и слова вымолвить от счастья, унеслась мыслями в родной домотканный городок...
Когда я переслал эту открытку в Вологду искусствоведу Наталии Серовой, она узнала в девушке-связистке... свою двоюродную сестру Нину Александровну Жогову.
Вот что написала мне Наталия Сергеевна: "Нина умерла в прошлом году, чуть-чуть не дожив до 90. На фронт она уходила Ниной Бирюковой. В июне 1941-го сразу побежала в военкомат, хотела срочно попасть на войну. Через пару месяцев ее вызвали и направили учиться в школу радистов, а оттуда в начале 42-го - на фронт. Воевать начала на Кавказе, где девочки, не подготовленные к горам, часто срывались в пропасть.
У Нины с войны остались две крошечные записные книжечки, истертые и исписанные химическим карандашом. Там были стихи и тексты песен и немного дневниковых записей. Они меня потрясли. Девчонка на фронте, а первое, что замечает вокруг, - красоту. Представьте: весна на Кубани, дорог нет, бесконечное месиво, по которому тянут технику, выкапывая и вытаскивая. Они, девчонки-связистки с тяжеленными катушками и рациями, чуть не тонут в этой грязи. И при всем при этом Нина видит, как бешено красиво цветут яблони и вишни в саду.
8 мая Нина - в Берлине, напротив рейхсканцелярии рейхстага. Сдала вахту своей красавице подружке и еще не успела уйти, как ту ранило смертельно...
На фронте она встретила свою единственную на всю жизнь любовь - тихого, интеллигентнейшего Алексея Поликарповича Жогова из Белоруссии и привезла его в Вологду. Он рано умер, она осталась молодой вдовой.
У Нины было два ордена Красной Звезды, два ордена Отечественной войны и множество медалей за взятие разных городов. В День Победы ее парадный пиджак всегда мелодично позванивал.
После смерти моего отца, тоже воевавшего, наша большая родня собиралась в этот день всегда у нее. Какие это были праздники со слезами на глазах! Нина дружила с однополчанами и, пока могла, каждый год ездила на встречи с ними. Она и смерть свою приблизила, оставшись верной дружбе. В больницу попала ее подруга, тоже фронтовичка, и Нина отправилась ее навещать. По дороге попала в разрытый котлован, сильно расшиблась и через две недели умерла.
На похоронах нас всех поразила рота автоматчиков, которые стреляли в ее честь. Она все время общалась с молодежью и рассказывала не о мифических подвигах, а о войне, которой никогда не должно быть. Без пафоса.
Ее правнук Слава служит сейчас под Москвой, пошел служить сам, откосить и в мыслях не было ("У нас принято Родину защищать...").
Была такая песня в советское время: "Сокол, я Незабудка! Незабудка, я Сокол!" Нину она трогала до слез: "Понимаешь, я была "Незабудкой" - это был мой позывной".
Эта вологодская открытка - как тот позывной. Но таких открыток не найти ни в Москве, ни в других больших городах. Те же открытки, что выпущены большими тиражами к юбилею Победы, отчего-то не задевают. Глядя на иные из них, кажется, что дизайнеры, рисуя бесконечные ордена, ленты, звезды и салюты, забыли вложить в свои работы душу.
И почему мы стали так нечувствительны к формальному, бестрепетно холодному выражению того, к чему, кажется, совершенно невозможно относиться бестрепетно и формально?
Возможно, все от того, что с уходом в вечность наших родных стариков мы теряем сердечность живого памятования о войне. Это заметно по современным фильмам о той эпохе: они все более похожи на игры-реконструкции. Актерское мастерство и режиссерские спецэффекты не всегда могут скрыть от зрителя расчетливый патриотизм и холодное бесстрастие.
В странное время мы живем: тот, кто делает что-то действительно важное для всех, кто пишет, снимает или рисует, памятуя не о самовыражении, а о боли народной, - тот неизвестен своему народу. Этих поэтов, режиссеров и художников часто мы не знаем ни в лицо, ни по имени.
Поэтому все, о чем я рассказал выше, рассказано для того, чтобы вы кроме имени фронтовой связистки Нины Жоговой узнали еще два имени: Ирина Сергеева и Владимир Карпов.
Вологодская художница и педагог Ирина Сергеева нарисовала эту самую открытку ко Дню Победы. А родившийся в Вологде поэт Владимир Карпов написал те два стихотворения, которые я уже процитировал.
Нина Жогова, Ирина Сергеева и Владимир Карпов не были знакомы. Соединила их на этой странице непоказная любовь к Родине и память о войне.
Владимир Карпов появился на свет 16 марта 1940 года. Отец погиб на фронте в сорок третьем.
На петлицах шпалы,
до погон не дожил,
молодой пригожий,
без вести пропалый...
На сына, на внука
глядит со стены
сгоревший без звука
работник войны.
Трудно найти более литературный город, чем Вологда, но о Карпове здесь даже не слышали. Никто не просит поделиться воспоминаниями его старшую сестру Наташу, которая живет в самом центре города, тяжело болеет и не может сама открыть дверь.
Из стихотворения Карпова, посвященного детству и сестре Наташе:
Мне везло. Это жизнь отвела
старый город и эту окраину,
где горланил петух, где пила
распевала, где нянчили раненых...
Хорошо, что мне выдалась часть
жизни в доме, где окна -
на госпиталь...
После армии Владимир Карпов уже не вернулся в родной город, поступил на филфак Ленинградского университета, потом уехал в Минск, где учился в аспирантуре и преподавал. Студенты так любили его, что в 1973 году выбрали комиссаром республиканского целинного строительного отряда.
Карпов стал выдающимся лингвистом, доктором наук, профессором, одним из самых известных в СССР специалистов по болгаристике. Болгары наградили его своим орденом. До своего ухода в 2006 году Владимир Александрович заведовал в Белорусском университете лабораторией теоретической и прикладной лингвистики. Каждый год на филфаке университета проходят чтения его памяти.
Но и в Беларуси о Карпове-поэте слышали немногие, ведь при жизни у него вышел всего один сборник стихов.
Из страшных страшная беда -
Есть хлеб, да некому отдать...
Я узнал о судьбе и творчестве Владимира Карпова благодаря Анатолию Андреевичу Мартынову, за что сердечно ему благодарен.