В постановке "Платонов. Встреча первая" заняты ученики известного театрального педагога Виктора Рыжакова (режиссер Савва Чеботарь). Год назад, напомним, со "сборной солянкой" на фестиваль приезжал курс Сергея Женовача из РАТИ-ГИТИСа. Любопытно, что за Платонова, которого побаиваются стационарные труппы ("корявый" язык, парадоксальные метафоры, скупая фабула), берутся студенческие театры. Они, пожалуй, обречены на огрехи и некоторую поверхностность, зато более свободны от штампов, пафоса и трепета перед величием автора - всего того, что способно утяжелять и стопорить перевод платоновских текстов в сценическое действие. Многих платоновских героев, новых людей в новую эпоху, надо играть только в юности: мудрость и ветхость человека еще можно имитировать, пусть пародийно, а чистоту и наивность - уже вряд ли. Портрет, как у Уайльда, выдаст.
Перед показом Рыжаков вышел к зрителям - предупредить, из какого сора вырос спектакль:
- Эта история с Платоновым началась два года назад и почему-то продолжается. Разбираем его рассказы, на них учимся. У нас с ребятами много противоречий, споров о том, как мы понимаем Платонова и сегодняшний мир. Он вообще великий провокатор. Не все получается. Если вам что-то не понравится, знайте, что у нас не было цели кого-то оскорбить. Мы искренне ищем свой путь. Спектакль создавался специально для Камерного театра, для его нового выстраданного пространства. Надеемся внести сюда свою творческую молекулу…
Оскорбиться никому не пришлось (хотя в Воронеже это любят). Электрическая энергия актеров, "заряженных" до дрожи, публику пробила первым же разрядом, зарисовкой по рассказу "Песчаная учительница". Энергии было местами с избытком - жизнь с шумом выплескивалась из ребят и там, где следовало ожидать приглушенной сосредоточенности.
Это была игра в чистом виде, упоение игрой в маленьком квадрате сцены с пахучей деревянной щепой на полу - то зыбучим песком пустыни, то землей родного двора. "Вещественная партитура спектакля" (определение самих студентов) выглядела лаконичной и точной. Фанерный чемодан и клеенчатая карта Союза, "бабушкин" крепдешин и пуховый платок - реквизит проделал с хрупкими городскими, для XXI века скроенными ребятами то же, что делает оттенок сепия с цветной фотографией. Вдобавок у них оказались очень необычные - по-хорошему незамутненные - лица.
Спектакль построен, как мозаика. Этюды по кусочкам разных текстов часто обрываются на самом интересном месте (и в этом есть своя правда), актеры словно спешат выложить все, чему успели научиться за три года в студии - тут вам и пантомима, и танец, и пение, и подражание разным говорам. Пока двое-трое работают, остальные сидят по периметру, замерев и раскрыв рот. Живо реагируют, хмурятся и фыркают. В основном смеялся, конечно, зал - и не всегда кстати, выдавая то ли нечуткость, то ли незнание платоновских сюжетов.
Извечную проблему с языком решали по-всякому: в одних сценах авторский текст произносится скороговоркой, в других нарочито повторяется по многу раз, а где-то и вовсе бормочется "беззубым" ртом. Платонов становится близким, домашним, забавным.
"Встреча первая" вышла обаятельной, легкой и… пунктирной. Ребята еще на подступах к Платонову, но на подступах с правильной стороны. Просто им недостает - в силу незрелости чисто человеческой, нехватки опыта - понимания смертности, что ли. Им ее "не из чего" играть. Никита Фирсов, опустошенный войной, не умеет подступиться к молодой жене и бренчит на балалайке, та пляшет. Выглядит ярко, смешно - но "Река Потудань" с трудом выносит комическую интонацию. Назар Чагатаев гудит на варгане, "говорящий верблюд" ползет рядом, свесив язык на сторону, - красивая находка, но в этом ли повесть "Джан"?
Закрывает спектакль как раз размышление о смерти. "Третий сын", с его идеей непрерывности жизни, ее продолжения в потомках, решен в стиле и духе лубка. Это тоже ярко, забавно и трогательно. Даже в чем-то очень по-платоновски. Старуха засыпает последним сном, стягивает мохнатый платок и в девчачьем халатике и косыночке упархивает за кулисы, озорно помахав зрителю. Старик ее томится, сыны посильно горюют - и вот уже вся семья обновилась, опять хлебает щи за столом и строится на "общее фото" вся, с живыми и ушедшими. Всеми, без кого "народ неполный". Образ тоже платоновский, но сердце от него защемить не успевает.
Впрочем, артисты 1990-х годов рождения вправе иметь своего Платонова. А "Встреча первая" должна иметь продолжение.
Виктор Рыжаков, режиссер, педагог, руководитель мастерской в школе-студии МХАТ при МХТ имени А. Чехова:
- История Андрея Платонова уже много-много лет сопровождает меня, и может быть, только сейчас нам удается ее реализовать. Это колоссальная эпопея, связанная с его увлечением идеей всемирного счастья, добра и мира и последующими разочарованием и обреченностью. Но при этом он не теряет веру в человека и понимает, что человек является единственной ценностью в этом мире. И все можно в нем разглядеть, но как только он начинает собираться в большие сообщества и в них появляется своя идеология, то мир становится тусклее. Как разглядеть в этом мире самого себя? Или - как выжить в этом мире? - это как раз Платоновская очень мощная история! Его Человеколюбие. Это такой наш Фолкнер, совсем инопланетянин. Если бы мне довелось встретиться с Платоновым, я бы с ним просто помолчал и никогда не решился задать ему все эти вопросы. Мне кажется, в этом и интерес диалога с человеком, когда ты можешь проживать с ним жизнь и отвечать на все вопросы сам. Мне важно быть с ним, разделять то пространство, которое он очерчивает. Наверное, это важнее, чем просто вопросы задавать.