Утром 22 июня вместе с другом на велосипедах поехали на железнодорожный вокзал, чтобы посмотреть воронки от первых бомб. И вдруг - воздушная тревога. Вой сирены, гудки всех паровозов, паника...
В военное училище поступал втайне от родителей. Дома сказал, что получил повестку из военкомата, на самом деле в армию пошел добровольцем. Куда? Конечно, в истребительное училище!
"В военкомате нам навешали лапшу на уши, - усмехается Владимир Викторович. - Сказали: давайте-ка в Ташкент, там есть отличное летное училище. Через девять месяцев получите лейтенантов и истребителями полетите воевать на фронт".
В Ташкенте ни о каком летном училище никто и не слышал. В военкомате только пожали плечами и посоветовали ехать в Чирчик, что в 30 километрах от Ташкента: там есть авиационная школа, где учат на стрелков-бомбардиров. "Я до этого и не слышал о такой профессии", - признается ветеран.
Готовили их основательно, по 12 часов в сутки. "На бомбардировщике СБ я налетал почти 14 часов, а на Р-5 - 25. Летали по маршруту, на стрельбу по конусу, на бомбометание. Помню после 1,5-часового полета на СБ не мог из кабины выйти - закоченел".
Выпустился 5 мая 1944 года. Сто младших лейтенантов разделили на три группы в алфавитном порядке. Первые 33 пошли служить в торпедоносную авиацию.
"Из 33 торпедоносцев выжили только двое, - уточняет ветеран. - Специфика торпедоносца: к вражескому кораблю ты идешь на высоте 50 метров, торпеду сбрасываешь с 250 метров. А это значит, что фактически по тебе бьет все, что только может стрелять".
В торпедоносцы попал его друг Валя Елин, летал на "Бостонах". "К нам как-то на аэродром на вынужденную сел торпедоносец. Летчик рассказал, что знает Елина, у него уже два ордена Красного Знамени. Я еще только прибыл на фронт, а у друга грудь в орденах. Но скоро узнал: Валя погиб".
Вторую группу выпускников в полном составе отправили на высшие штурманские курсы, и там все было с точностью до наоборот: никто не воевал, все дожили до Победы.
Владимиру Темерову судьба уготовила участь оказаться между жизнью и смертью. Попал штурманом на бомбардировщик Пе-2. Первый боевой вылет на "Пешке", как и у всех фронтовиков, врезался в память.
Взлетели с аэродрома в Шауляе: "Подходим к цели, сбрасываю бомбы и за пулемет, а бомболюк закрыть забыл. Самолет скорость не набирает. Отстали от своих... Разобрались, все исправили, нормально долетели. Со мной на земле провели воспитательную беседу, наказывать не стали".
Всякое случалось. Однажды летчик на пикировании не успел совместить прицел с целью, и уже в момент сброса бомб попытался немного "довернуть" на цель. Бомбы пошли под винты и обрубили лопасти. Так и вернулся на аэродром на обрубленных винтах.
"Это к слову об исключительных летных качествах бомбардировщика конструкции Петлякова", - уточняет Темеров.
Владимир Михайлович Петляков Пе-2 создавал, будучи арестованным по сфабрикованному обвинению. Работал в закрытом ЦКБ-29 (знаменитая "Туполевская шарага"). Самолет создавал как высотный истребитель, но по требованию ВВС переделал в пикирующий бомбардировщик. Курировал проект лично Лаврентий Берия. За успешную работу Петлякова освободили и удостоили Сталинской премии I степени.
У немцев тоже был пикирующий бомбардировщик: "Юнкерс-87" ("Штука"). Для воздействия на психику противника в момент атаки экипаж включал сирену, и под душераздирающий вой шел к земле...
Наши бомбили без сирен. Советский Пе-2 был лучше "Штуки", уверен ветеран. Но условия для экипажа очень тяжелые. На пикировании скорость достигала 700-750 км/ч. При выводе испытывали чудовищные перегрузки: "Я руку от колен с трудом мог оторвать, тело наливается свинцом".
Штурман в "Пешке" сидел сзади летчика, рядом - бензобак, который по мере освобождения от горючего заполнялся инертными газами от выхлопов двигателей. Это чтобы не взрывался при попадании снаряда. В теории. "Но если снаряды попадали в центроплан, бак все равно взрывался, - буднично сообщает летчик. - Но нам везло. Помню, после вылета на Кенигсберг насчитали в самолете 41 дырку. Пришел усатый дядька дядя Вася с ведерком эмалита и перкалевыми латками. Намажет клеем, латку шлеп - и все в порядке. Можно воевать".
Интересная деталь: Кенигсберг, чей гарнизон, укрытый толстыми стенами каменных фортов, яростно сопротивлялся - наши бомбили фашистскими авиабомбами, захваченными на складах в Восточной Пруссии. "На наших стояло деревянное оперение, которое из-за дождей разбухало, а немецкие бомбы были полностью из металла, у них отменная баллистика, - смеется штурман. - Если все точно рассчитаешь, немец получал свою же авиабомбу".
Живых фашистов Темеров увидел только в феврале 45-го. Сели в Восточной Пруссии на вынужденную. Оказалось, что приземлились на территории немецкого концлагеря, сбив два ряда столбов с проволокой.
"Небольшая группа пленных под конвоем шла нам навстречу. Оборванные, небритые. Они остановились и, когда мы подошли, отдали нам честь".
Когда он вернулся из 27-го по счету боевого вылета - вручили орден Красного Знамени. Как он сам считает, тех, кто летал на Пе-2, уже через 15-20 боевых вылетов можно было награждать: "Уже что-то случалось: сбивали, экипаж прыгал с парашютом, садились на вынужденную". А всего Владимир Викторович Темеров до Дня Победы успел совершить 30 боевых вылетов.
После войны поступил в военно-юридическую академию. Служил в органах военной юстиции. Самые памятные годы - на ядерном полигоне на Новой Земле.
Он - первый председатель военного трибунала военно-морской базы в Белушьей Губе: "Жили в сборно-щитовой казарме. Просыпаешься - сугроб у кровати".
Присутствовал при испытании первой ядерной бомбы. Судьба свела с удивительными людьми. Лично знал знаменитого Тыко Вылка, художника, сказителя и гражданского "хозяина" Новой Земли.
А вот в трибунале дел было мало: 15-20 за год. Трибунал - звучит грозно, но занимался он рутиной. Люди понимали, где находятся, дисциплина была на уровне.
...Владимир Темеров прослужил в армии 44 года. После войны не летал. Как-то телевизионщики пригласили его в Монино, попросили подняться в кабину Пе-2. Странное было ощущение: тесно, неудобно. Даже без парашюта и без прицела. А что же в боевом вылете?! Но ведь воевали, да еще как!
В субботу Владимир Темеров справит 90-летие. Сейчас он на даче, под подмосковными Бронницами. Ведет активный образ жизни, до недавнего времени водил машину. После инсульта, утверждает, с памятью стало похуже. При этом, не задумываясь, называл мне конкретный тип сборно-щитовой казармы на Новой Земле и модель штурманской линейки НЛ-7, которой пользовался в боевых полетах. Мне показалось, что инсульты инсультами, а если будет надо, то ветеран хоть сейчас сделает расчет для точки сброса бомбы на пикировании.
А недавно хозяева расположенного поблизости платного пруда пригласили ветерана на рыбалку. Из уважения к заслугам - бесплатно. Владимир Викторович выудил и доставил домой здоровенного осетра.
А как иначе, надо держать марку. Говоря словами из популярной песни, "ведь он один остался из своего полка".