Сам Достоевский охарактеризовал свою повесть как фантастический рассказ, в предисловии, правда, четко обозначив, что на самом деле считает его "в высшей степени реальным", а "фантастическое тут… в самой форме рассказа" мужа, у которого на столе лежит жена-самоубийца.
Создатели "Клетки" ничтоже сумняшеся ухватились за самое это слово "фантастический" и поместили его в начальные титры, полагая, что таким образом можно оправдать все что угодно, хоть белую лошадь, разгуливающую по хоромам Дмитрия Нагиева (sic!). Представьте себе Нагиева с его неизменными вальяжной хрипотцой и прищуром - в шелковом халате и в очках, как у Джона Леннона. А теперь представьте, как он этой вальяжной хрипотцой, щурясь, читает лекцию о "психологических законах денег", поглаживая свою кобылу. И все это - в картине "по мотивам" произведения Достоевского. Представили? Теперь непременно примите валерьянки.
Действие повести Федора Михайловича по замыслу именитого сценариста Юрия Арабова частично перенесено в наши дни. Частично - это значит, что костюмы и антураж вроде как аутентичны эпохе первоисточника, но по асфальтированным улицам, кроме лошадей, время от времени проезжают иномарки. Анахронизмы, впрочем, - меньшая из бед "Клетки".
У Достоевского одна из отличительных черт главного героя - его дотошная опрятность. У режиссера Эллы Архангельской неизвестный в исполнении Даниила Спиваковского слоняется по улицам Петербурга с трехдневной щетиной и в помятой одежде. У Достоевского рассказчик обуреваем бушующими в нем противоречивыми страстями, он одновременно и самовлюблен, и самоуничижителен в своей рефлексии. Спиваковский же весь фильм глядит на всех исподлобья и с похмельной угрюмостью проговаривает свои реплики.
Ему в противопоставление введен новый персонаж - священник, которому он исповедуется, проводя его по своим воспоминаниям, показывая события, приведшие к трагическому финалу и заставляя пережить их вместе с собой. Звучит безобидно, но на деле исповедь превращается в шизофазический бред.
В одной из сцен, например, героиня расспрашивает супруга о его темном прошлом, попутно подстригая ему ногти на ногах. Как это вписывается в контекст взаимоотношений персонажей? Да никак. Режиссура, понимаете, находка такая, она символизирует. Спасибо, что не зубами грызет.
В другой сцене муж покупает для своей благоверной железную клетку, куда та совершенно добровольно поселяется. "Это же метафора!" - скажет какой-нибудь одаренный интеллигент. Допустим. Но ведь наш бессмертный классик вполне успешно избегал таких одноклеточных метафор. Удавалось как-то передать ураган страстей, натянутый нерв и тому подобное - и неплохо ведь удавалось.
"По мотивам", "фантастика", "фантасмагория" - все эти термины, к сожалению, стали ширмой для стыдливого прикрывания вопиющего отсутствия фантазии, за которой безвкусие волшебным образом перевоплощается в "оригинальное прочтение" или "особое видение".
Задолго до премьеры в одном из СМИ писали, что съемочную площадку во время рабочего процесса посетил Александр Сокуров. Знаменитый режиссер, давний товарищ Юрия Арабова, оценив положение вещей, сказал, что все очень плохо, и показал актерам, как надо играть. Возникает вопрос: если конечный продукт - это то, что получилось после пришествия Сокурова, то что же тогда было до?