Эрик, в начале 90-х вам довелось сыграть Вацлава Нижинского в фильме Филиппа Валуа "Нижинский. Марионетка от Бога". И там вы произносили слова из его дневника: "Россия напоминает мне о матери, которую люблю больше жизни". Тогда вас в Россию и потянуло?
Эрик Ву-Ан: В Россию, особенно в Петербург, меня тянуло всегда - а как иначе, если ты живешь в мире балета? Впервые я побывал здесь в 1987 году со спектаклем Мориса Бежара. Тогда же мы совместно с балетом Мариинского (тогда Кировского - Ред.) театра участвовали в съемках фильма "Белая ночь танца в Ленинграде". После этого я танцевал в Большом театре, не так давно приезжал на премьеру Начо Дуато в Михайловском театре, аплодировал великолепному Леониду Сарафанову. Так что Россия для меня не "белый лист". Но от этого еще страшнее - как примут здесь, в цитадели балета, нашу работу? Для нас это честь - представлять балет Ниццы в Петербурге. Хотелось бы показать наши возможности, танцуя типично "русский репертуар" - "Лебединое озеро", "Жизель", "Раймонду", "Байдерку", - но для этих балетов нужна большая труппа. У нас же, увы, всего 26 танцовщиков.
Один из одноактных балетов, который вы привезли, - легендарный Concerto Barocco Джорджа Баланчина, поставленный в июне 1941 года.
Эрик Ву-Ан: Конечно, я привез Баланчина - и не только потому что именно в Петербурге родился этот великий танцовщик и хореограф, но и потому что мне самому близко кредо Баланчина: "видеть музыку, слышать танец".
Наверное, еще большее влияние на вас оказал Рудольф Нуреев, ведь вы оказались в его труппе в 19 лет.
Эрик Ву-Ан: На меня вообще повлияла русская школа классического балета, жесточайшая дисциплина которого, как ни парадоксально, дает крылья. Я бы вспомнил и Сержа Лифаря (ведущий солист "Русского балета" Дягилева, основатель Парижского университета хореографии - Ред.), в балетах которого, как и у Баланчина, танцевала Клод Бесси, директор Балетной школы Парижской оперы, у которой в свою очередь учился я. А что касается Рудольфа Нуреева, то он сразу предложил мне танцевать в его "Дон Кихоте". В нем всего было "слишком много": работы, людей, энергии, импульсивности, водки. Он объяснялся не словами, а эмоциями. В раздражении часто повторял одно слово - "….".
О, его не стоит повторять!
Эрик Ву-Ан: А что? Это плохое слово? Мы не знали, что оно значит, хотя, конечно, подозревали что-то нехорошее.
И ведь вы стали жертвой конфликта Нуреева с Бежаром.
Эрик Ву-Ан: Я бы не сказал, что стал жертвой. Хотя ситуация могла меня сломать. Представьте, мне 19 лет, Нуреев, тогда главный балетмейстер Парижской оперы, делает меня своим премьером. Тут же приходит Морис Бежар и забирает меня в свои балеты. Между Рудольфом и Морисом, двумя монстрами балета, возникла борьба - за молодое поколение в моем лице. В итоге мне пришлось уйти из труппы, отправиться в "свободное плавание".
Спустя годы вам пришлось реанимировать Средиземноморский балет Ниццы. Говорят, вам это удалось благодаря "добровольной диктатуре"?
Эрик Ву-Ан: Не стоит воспринимать меня диктатором. Но я не позволяю своим артистам дискутировать со мной. 26 танцовщиков в труппе из разных хореографических школ - у меня танцуют русские, французы, испанцы, итальянцы, перуанцы. Если они не примут мои правила игры, не интегрируются в стиль Средиземноморского балета Ниццы, все рассыплется.
Кстати, вам ведь довелось работать и с Владимиром Васильевым.
Эрик Ву-Ан: И с ним, и с Екатериной Максимовой. Это были близкие мне люди. Никогда не забуду их гостеприимство, когда они однажды пригласили меня к себе на подмосковную дачу.
Прошедшей весной Васильев отметил 75-летие - отнюдь не написанием мемуаров, а постановкой Мессы Баха.
Эрик Ву-Ан: Да, Владимир стареть не собирается (смеется). Но вот кто вообще не поддается возрасту, это Юрий Григорович. Не знаю, сколько ему лет…
Девяноста еще нет.
Эрик Ву-Ан: Фантастика! У вас во всех смыслах надо брать пример. Я понимаю Григоровича, понимаю Васильева, которые ставят и сегодня, понимаю Нуриева, который танцевал до последнего. Для них танец - больше чем образ жизни, это нечто сакральное, возможность через физическое передать духовное… Счастье, что и я по сей день могу быть не только хореографом, выхожу на сцену в нашем спектакле "Марко Поло".
О сакральном. В том же фильме "Нижинский. Марионетка бога" ваш герой произносит слова: "Я - чужестранец... Я - птица". Вам понятно его состояние?
Эрик Ву-Ан: Состояние на грани сумасшествия? Когда артист полностью отдается своему искусству, есть риск, что он может там потеряться. Иногда даже необходимо - чтобы он вышел за пределы материального, увидел нечто большее. Но это очень опасно. Я это состояние переживал. Правда, в кино.
Вы имеете в виду съемки "Под покровом небес" Бернардо Бертолуччи?
Эрик Ву-Ан: Да. До того, как сыграть туарега Белькассима, я отправился в Сахару к мужчинам этого народа, чтобы стать одним из них. Мне тогда было всего 25. И это был ошеломляющий опыт, который описать невозможно. Скажу лишь: я все-таки нашел в себе силы оттуда вернуться.
Руди Салль, вице-мэр Ниццы - о гастролях балета в Петербурге:
Жаль, что санкции влияют на отношения между нашими странами. Но исторические связи между Россией и Францией, между Петербургом и Ниццей, рваться не должны. Во Франции это, к счастью, понимают многие. Так что Ницца всегда готова быть "витриной" Петербурга в Средиземноморье.