Событие нерядовое и для мировой ситуации. Полтора десятилетия прошли под знаком нарастающего активизма США и их союзников по силовому регулированию (назвать урегулированием язык не поворачивается) региональных конфликтов прежде всего в зоне расширенного Ближнего Востока. Результаты - разворошенный муравейник многообразных конфликтов, разгорающаяся внутри мусульманского мира религиозная война, беспомощность внешних сил перед лицом разбуженных ими процессов.
Раз Россия напрямую включилась в ближневосточную политику и устремилась в самый центр сирийского водоворота, критическое переосмысление уроков минувших лет особенно важно.
Мотивы, которые побудили Кремль принять решение о военной операции далеко за пределами национальных границ, понятны. Запрещенный у нас ИГИЛ - несомненный враг России. К тому же сработало политическое чутье Владимира Путина. Он уловил возможность сломать ситуацию, заставил других реагировать на свою инициативу, а не наоборот. Демонстрация значительно расширившихся военных возможностей России - не цель, но фактор. Как и формирование круга важных партнеров в регионе от Тегерана до Бейрута.
Риски не менее очевидны. Москва фактически участвует в жестокой гражданской войне на одной из сторон - Башара Асада, и в войне религиозной, солидаризуясь (пусть и ситуативно) с шиитским меньшинством мусульманского мира против суннитского большинства. Это требует тщательного выстраивания политики, в противном случае масштаб урона, в том числе и внутриполитического, учитывая конфессиональные особенности российских мусульман, может быть велик.
Отношения с Западом только усложнятся. Нанесение серьезного урона исламистам в интересах практически всех. Но поскольку возможный успех России связан с укреплением не только ее влияния, но и позиций режима Асада, негативное отношения США и их союзников гарантировано. Дойдет ли до прямого противодействия Москве, пока предсказывать трудно, есть надежда, что кое-какие уроки из прошлого опыта все извлекли. Как бы то ни было, в лучшем случае ведущие игроки будут держать нейтралитет. Впрочем, ожесточенная информационная война неизбежна, она уже началась.
Главная дилемма войн, которые сейчас ведут крупные страны, - в них нет понятия "победа". Военные кампании осуществлялись почти исключительно с целью смены режима, и она неизменно достигалась - в Афганистане, Ираке, Ливии. Открыто объявлять это победой стеснялись, к тому же уничтожение нежеланной власти таковой никогда и не становилось. Военный успех заставлял победителя либо заниматься государственным строительством (Афганистан, Ирак) - дорого и безрезультатно, либо немедленно ретироваться (Ливия), оставив позади руины государственности. Как бы то ни было, целью любой кампании в итоге становился поиск "стратегии ухода".
Российское участие в Сирии, конечно, имеет как минимум одно принципиальное отличие от действий США и НАТО с начала 2000-х гг. - Москва стремится не сменить действующую власть, а сохранить и укрепить ее. Что бы ни говорили об утраченной Асадом легитимности и отсутствии эффективного контроля над большей частью территории, взаимодействие с регулярной армией и административным аппаратом, пусть и значительно ослабленными, обеспечивает больше возможностей, чем помощь повстанцам.
Это, однако, не снимает вопроса о "стратегии ухода", особенно если дела пойдут не так, как планируется. В конце концов, американцы наносят удары по ИГИЛ с авиабазы Инджирлик в Турции, где и останутся на случай неблагоприятного разворота на театре военных действий, а российские летчики базируются прямо в Сирии.
Всякая война имеет свою логику, которая в какой-то момент пересиливает политическую целесообразность. И выскочить из воронки трудно, ближневосточный опыт едва ли не всех держав, которые пытались разыгрывать там большие партии, тому подтверждение.
В прошлом десятилетии, когда Соединенные Штаты увязли на Ближнем Востоке, российские комментаторы не без легкого злорадства замечали, что у нас есть как минимум одно преимущество. Россия может позволить себе не вмешиваться в конфликты, непосредственно ее не касающиеся, США же как мировой лидер - обязаны. С тех пор американский аппетит умерился, в ход идут другие формы воздействия, чтобы избежать прямого вовлечения. Зато Россия, восстановив военные возможности, вернула и вкус к действию. Это лучше, чем депрессивное осознание бессилия, которое периодически испытывали российские власть и общество в предшествующие годы торжества однополярности, но история Ближнего Востока учит одному - там никогда ничего не идет так, как задумывали. И этого нельзя забывать.