В Манеже проходит выставка фотографий Анатолия Заболоцкого

Когда-то Василий Шукшин подарил ему книгу своих рассказов с надписью: "Толе Заболоцкому, другу и единомышленнику, с надеждой, что мы еще помолотим..."

Его имя знакомо всем по титрам шукшинских шедевров "Печки-лавочки" и "Калина красная": "оператор-постановщик Анатолий Заболоцкий". На этих фильмах Заболоцкий был глазами Шукшина. На фотовыставке в московском Манеже - вся Россия глазами Заболоцкого.

В экспозиции - 491 фотография, в том числе 40 пейзажных панорам и более 100 портретов.

Искусству фотографии выдающийся оператор решил посвятить себя после трагической смерти Василия Макаровича Шукшина (впрочем, на выставке есть работы и куда более ранние - еще 1950-х годов). С юности помню первое потрясение от его работ: я увидел их в книге-альбоме Василия Белова "Лад", изданной в самом начале 1980-х годов. Большинство снимков в той книге были сделаны Заболоцким в северных областях России, в том числе и в Тимонихе, родной деревне Василия Ивановича Белова. Казалось, вся Земля перед тобой, и больше ничего не надо, как только видеть эти деревенские окна, эти восходы и закаты, эти простые вещи: печь, стол, колодец...

Уже тогда какое-то серое уныние начинало заволакивать и нашу жизнь, и нашу литературу, а в работах Заболоцкого был такой свет, такое счастье, что хотелось держать эту книгу под подушкой. Достать "Лад" было невозможно, тираж разлетелся мгновенно. А увидел я альбом благодаря своей будущей жене. Альбомом ее наградили за доблестный труд на студенческой практике. Часто по вечерам мы смотрели "Лад" и мечтали о своем доме. А когда после университета я оказался в Средней Азии, то родина снилась мне фотографиями Заболоцкого...

Анатолий Дмитриевич продолжает снимать, причем вовсе не в теплом павильоне. В прошлом году, в канун своего 80-летия, мастер улетел на Камчатку, чтобы снимать медведей.

На выставке, открывшейся в канун нового года, в кинозалах Манежа можно увидеть фильмы, в создании которых принимал участие Анатолий Заболоцкий. Впервые демонстрируется фильм "Последний хлеб", раннее не выходивший в прокат. Это первая работа Заболоцкого как оператора и одна из первых главных ролей в полнометражном кино Георгия Жженова после многолетней ссылки. Посетители также увидели авторские работы Заболоцкого в жанре документального кино: "Слова матери" о М.С. Шукшиной, "Мелочи жизни" о судьбе исполнительницы роли матери Егора в "Калине красной", "Юбилей В. Белова", "Палеограф Левочкин"...

В день открытия выставки Анатолий Дмитриевич объявил о своем решении безвозмездно передать все свои работы любому государственному музею России с единственным условием: сохранить целостность коллекции. Откликнулось министерство культуры Пермского края. Теперь пермякам можно будет только позавидовать: у них получит прописку фотогалерея выдающегося мастера.

По приблизительным оценкам, только в праздничные дни выставку посетили около 20 тысяч москвичей и гостей столицы. И, судя по записям в книге отзывов, они унесли в душе частицу светописи Анатолия Заболоцкого, его крепкой веры и трепетной любви.

…Это галерея земного и небесного, сошедшегося вместе по-братски малого и великого, до боли родного - хоть руки простирай для объятий, и отстраненного, мудро взирающего из глубины веков, как древние рукописные книги; многоликий этот мир, многоголосо и слаженно выводящий мелодию бытия - все это способно одновременно и в радость окунуть, и привести в смущение. Мы привыкли к тому, что сегодняшняя наша действительность, как бы уже заключенная и в скобки от неспособности к безопасному ходу, переполненная несоответствиями и противоречиями, прежде всего выставляет грубость, уродство, разлад. Здесь же ничего подобного нет. В этом развороте какой-то почти патриархальной, какой-то почти пригрезившейся и все же настоящей, еще сохранившейся в тихих местах жизни - красота, умиротворенность, вечность, лад...
Тут, как в граде едином, Русский Север, Горный Алтай, Хакасия и Тыва, побережье Холодного океана на крайнем северо-востоке Якутии, Байкал и Лена, Саяны и Обь, Русская равнина и Урал. Тут и Святая Русь: Оптина пустынь и Шамордино, Валаам и Дивеево...

Вот девушка после причастия: удивительно красивое, одухотворенное лицо, повязанное легким платочком, глаза большие, глубокие, светящиеся благодатной чистотой. Так бы глядел на нее в восторженном узнавании. Нет, эта девушка из Руси не выпадет, она на своей земле стоит крепко.

Вот три отборного сорта богатыря, три белобрысых подростка двенадцати-тринадцати лет: славяне. Да, ни с кем не перепутаешь: славяне, знающие себе цену, глядящие перед собой смело и как-то по-хозяйски. Небрежно навалились на изгородь, за которой неподвижно лежит небольшенькая речка, а дальше луговина сплошной дремлющей зелени. Славянская земля, на которой эти молодцы чувствуют себя как нельзя лучше.

А вот "Зима. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь" - как при Пушкине, как и тысячу лет назад, все та же простенькая и сладкая, щемящая сердце картина: трусит по снегу лошадка и фигура в санях. Только и всего. Как говорится, смотреть не на что. Кому-то и не на что, а ты то ли от простоты своей натуры, или от притяжения к детским деревенским впечатлениям смотрел и смотрел бы неотрывно, как зачарованный, на это тысячу раз милое сердцу видение нашей "лапотности", слушал и слушал бы скрип полозьев по утреннему морозцу... Господи, не дай этому никогда сгинуть, из этого да из такого же многого еще и вылепилась наша неприхотливая душа, знающая хорошо цену истинному.

А вот во все глаза глядят изнутри в оконную раму два лица: материнское - совсем еще молодое, спокойное, расслабленное, и мальчишечье, любопытное, живое. Ни мы не знаем их, ни они нас, но отчего так хорошо, что они ненароком увидели нас, а мы их, отчего верим мы, что за их лицами и глазами открылось нам большее, чем мы способны сразу осознать?!

...И верно - по Руси - России, как по матери, мы все кровная родня. Все одного поля ягода, взросшая не на асфальте, а на пашне да на лесных полянах. Когда нашептываются, наплескиваются нам ее бесхитростные и драгоценные образы - полнится и предельно распускается душа, дает нам зрение и слух приласкать каждую былинку, вздымает в высоту, чтобы в торжественном парении мы ничего не упустили.

Но и без поэтического воображения здесь, на этой выставке, на этой праздничной встрече, на прекрасных этих полотнах по-землячески оказалось много родных, всему русскому кругу хорошо известных лиц. Василий Белов и Георгий Жженов, Олег Волков и Александр Михайлов, Владимир Крупин и Владимир Солоухин, Виктор Астафьев и Иван Рыжов, Сергей Залыгин и Татьяна Петрова... А эти мостки подле деревни Никола на Вологодчине знамениты тем, что по ним хаживал и, должно быть, наговаривал стихи Николай Рубцов...

Мы дома, на Руси, нас с нею не разлучить даже и смерти. Но и Русь в нас; она в нас, может быть, даже и больше, чем мы в ней, ибо нет, кроме нее, для нас другой души и другого сердца. С нею, только с нею, когда она в нас, мы и можем постоять за свои веси и святыни.