"Современник", созданный Олегом Ефремовым и его товарищами, стал символом особого времени, названного "оттепель". Сегодня нам трудно понять чувства зрителей, сидевших на первом спектакле молодой группы студентов и выпускников Школы-студии МХАТ 15 апреля 1956 года. Розовская пьеса "Вечно живые" игралась ими как история очищения, возвращения в пространство правды, как медленное, мучительное и радостное пробуждение от ночного кошмара репрессий.
Галина Волчек рассказывала в интервью "Российской газете", что это был за вечер:
"После первого спектакля, сыгранного в аудитории Школы-студии МХАТ, молодые люди, пришедшие той ночью к нам, буквально вынудили нас вернуться из-за кулис в зрительный зал. Они хотели говорить с нами. Требовали, чтобы мы не расходились, и сделали вопреки всем преградам свой театр.
Это стало мощнейшим импульсом для всех нас, и прежде всего нашего Учителя - Олега Ефремова. Сегодня невозможно себе представить, как трудно было при советской власти пробить и организовать театр снизу. Но это чудо случилось...".
Не случайно на заре новой "оттепели", в 1989 году, Волчек продолжит эту очистительную и покаянную миссию раннего "Современника" и инсценирует страшные лагерные мемуары Евгении Гинзбург "Крутой маршрут".
А тогда, в 1956 году, воспитанники мхатовской школы и адепты системы Станиславского молодые актеры хотели освободить некогда великий театр от мертвечины, прочно въедавшейся в его поры в 30-50-е годы. Актерскую манеру юного "Современника" мхатовские старики обозвали "шептальным реализмом", но этот оголенный, почти документальный "шепот" звучал все громче, вскоре его расслышат и заиграют по-новому актеры по всей стране. Это был сильный удар по соцреализму - в один год в советский театр пришли Товстоногов и Ефремов. Лед был растоплен. Имена Олега Ефремова, Галины Волчек, Евгения Евстигнеева, Лилии Толмачевой, Олега Табакова, Игоря Кваши стали символами искренности и оголенной правды.
К исходу 60-х "Современник" был сложившимся художественным организмом. "Вечно живые", "В день свадьбы", Традиционный сбор" Виктора Розова, "Пять вечеров", "Старшая сестра", "Назначение" Александра Володина, "Голый король" Евгения Шварца, "Без креста!" по Владимиру Тендрякову, "Двое на качелях" Уильяма Гибсона, "Всегда в продаже" Василия Аксенова, "Обыкновенная история" по Ивану Гончарову, "Баллада о невеселом кабачке" Эдварда Олби, "На дне" Горького стали театральной легендой.
Но конец оттепели расколол и этот прекрасный и гордый корабль. Олег Ефремов, который считал своей миссией спасение МХАТ, в 1970 году принял приглашение мхатовских стариков и покинул созданный им дом. Он надеялся, что за ним пойдут его ученики и товарищи. Но они не смогли. В 1972 году, после мучительной и болезненной поры смятения, Галина Волчек возглавила театр, который покинул его создатель.
Верность и по сию пору остается ее главным качеством. Дитя войны, она оказалась накрепко связана с духом 60-х, временем утопий. Борьба за театр была для нее острой и драматичной: ведь она отстаивала его идею перед его основателем.
Благодаря Волчек "Современник" пережил второе рождение. Он смог стать современным и важным для следующего поколения, поколения 70-х. Волчек почувствовала смену героя и пригласила новых актеров и актрис, ставших знаковыми для своего времени - Марину Неелову, Юрия Богатырева, Валентина Гафта, Константина Райкина, Лию Ахеджакову.
Пережив не одну черную полосу, шквал критических статей, Волчек и и на рубеже ХХI века смогла сохранить территорию "Современника" как место острых художественных высказываний. Нина Чусова ("Гроза"), Римас Туминас ("Мария Стюарт", "Горе от ума"), наконец, Кирилл Серебренников с его "Голой пионеркой" вновь сделали имя "Современника" не простой комбинацией букв. Она открыла Другую сцену, пригласив туда молодых режиссеров и дав им полный карт-бланш.
Вновь и вновь пополняя труппу, Волчек смогла сохранить баланс поколений. И особенно - их женских ипостасей. Марина Неелова, Елена Яковлева, Чулпан Хаматова... Несмотря на всю творческую и поколенческую разницу эти актрисы несут одну черту, наиболее ценимую Волчек: они хрупки и ранимы, полны душевной грации, почти не востребованной сегодня в мире.
Театр, ставший едва ли не самым ярким и уж точно самым любимым цветком оттепели, каждое десятилетие обновляет свою кровь.
Вместо юбилейного вечера театр вновь покажет премьеру - спектакль по пьесе Анны Батуриной "Скажите, люди, куда идет этот поезд".
Один из первых зрителей "Современника", Абрам Вениаминович Миль:
- Все началось практически в первый год существования театра "Современник" на встрече зрителей с коллективом театра в ВТО. На этой встрече Олег Николаевич Ефремов заговорил о том, как театру трудно приходится на первых порах, о том, что у него нет ни своего помещения, ни своих обслуживающих цехов и все приходится делать своими руками. И после этой встречи несколько смелых молодых людей пришли к нему, к его друзьям и сподвижникам за кулисы и предложили посильную помощь. Девушки, например, взялись шить костюмы, я стал помогать им по постановочной части, делал макеты декораций, еще кое-какие вещи... Я работал в большом конструкторском бюро при опытном заводе, где было производство и была возможность помочь, подготовить какие-то нужные детали. В свою очередь актеры "Современника" - среди них и Ефремов, и Табаков, и Кваша - по нашему приглашению приезжали на завод, в обеденный перерыв играли отрывки из спектаклей. Был и такой забавный эпизод, когда Леонид Иосифович Эрман (директор театра. - "РГ") пришел к нам и сказал, схватившись за голову, что времени не остается, а для спектакля надо срочно сделать салют. И мы придумали использовать елочные гирлянды: мы их повесили на штанкет на фоне черного занавеса; во время "салюта" среди световых всполохов на заднике взлетали цветные огни и, медленно угасая, опускались. Выглядело это любопытно, хотя эффект условный, конечно, чисто театральный. А делали мы эти гирлянды своими руками - сидели за кулисами, паяли их, прицепляли к заднику и штанкетам. Чтобы нам не было скучно, время от времени приходил Лев Батурин, художник, и читал нам стихи Андрея Белого. Вот так вот мы и жили.
Сложился зрительский актив - у нас завязались дружеские отношения с театром, мы едва ли не ежедневно приезжали на спектакли, оставались и на ночные репетиции. Хотя, конечно, зрителей на ночных репетициях было очень мало, это были те, кто уже имел моральное право считать себя и друзьями театра. А вот в обсуждениях спектаклей, которые начинались после того, как опускался занавес, могли участвовать все. Обсуждения возникли почти стихийно, были достаточно регулярными и давали пищу для размышлений как зрителям, так и молодой труппе "Современника" - они узнавали людей, их мысли, чаяния, надежды и старались ответить на них в своих новых работах. Зритель, разумеется, бывал всякий, и часто высказывались, быть может, не очень справедливые и в то же время достаточно жесткие упреки в адрес театра, но это помогало и тем, и другим. Некоторые из спектаклей просуществовали недолго, но это были пьесы, в которых ставились очень актуальные по тем временам вопросы. А зритель потянулся в этот театр потому, что он был как глоток кислорода в условиях только-только начинавшейся оттепели, после долгих страшных лет, после 1953 года.
Из интервью Галины Волчек "РГ":
В качестве одного из первых шагов на посту главного режиссера я привела в театр Валерия Фокина с целой группой актеров - Константин Райкин, Юра Богатырев, Владимир Поглазов. Фокин тогда был только со школьной скамьи. Так обновляется кровь. Но тут же пригласила на постановку Вайду и Товстоногова. Только так - при соблюдении жесткого, осознанного баланса - может происходить преемственность поколений, без которой, равно как и без постоянного "обновления крови", не может состояться ничего по-настоящему серьезного в искусстве.
Режиссер, для которого важно, что поймет в его спектакле зритель, не может не учитывать тех, кто старше на поколение, их художественного языка, их мировоззрения. Можно спорить, яростно спорить, но нет ничего глупее, чем ощущать себя первым и единственным, до которого ничего не было и не будет. Такое самоощущение ведет к очень скорому разрушению личности, даже самой одаренной.
Я верю, что те, кого сегодня называют молодыми режиссерами, и лучшие из поколения, которое, я надеюсь, вскоре появится после них, не заразятся опасными болезнями многих из старших.