30.06.2016 00:05
Культура

Как игумен Варлаам стал сказочником

Как физик стал монахом, а монах - сказочником
Текст:  Дмитрий Шеваров
Российская газета - Неделя - Федеральный выпуск: №142 (7010)
На книгах для дошкольников часто пишут "Для чтения взрослыми детям". На книжке* игумена Варлаама я бы написал "Для чтения взрослыми, которые сохранили в себе детское сердце".
Читать на сайте RG.RU

Все в этой книге, начиная с обложки, где по небу летит кот, прижимая к сердцу рыбку, выглядит странным. Игумен Варлаам. Кампан. Сказки... Странны герои этих сказок: сердобольная Изюминка, Серебряный Ротан, Сверчок с ореховой скрипочкой, злой дух Этилен по фамилии Гликоль, пьяница Варахасий... И тут же - короли и звездочеты, принцы и принцессы.

Шеваров: Много поэзии может таиться и в описи имущества

Биография автора, напечатанная на "спинке" книги, напоминает притчу: "Игумен Варлаам (Борин) родился в городе Горьком в семье партийного работника. По окончании университета по специальности "квантовая радиофизика" работал в НИИ радиосвязи, в лаборатории медицинской кибернетики, преподавал высшую математику. Окончив аспирантуру по специальности "биомедицинская кибернетика", занимался структурным распознаванием образов... В 1995 году поставлен настоятелем монашеской общины..."

Книгу настоятеля маленького монастыря, затерянного в глухом углу Ивановской области, выпустило в свет "Время" - одно из самых авторитетных московских издательств (именно оно выпускает собрания сочинений А. Солженицына, Л. Чуковской и С. Алексиевич).

Сегодня игумен Варлаам в гостях у "Российской газеты".

Почему вы назвали книгу "Кампан"? Слово, кажется, совсем не из церковного обихода...

Игумен Варлаам: Почему же? В Требнике есть чин "Освящения кампана сиесть колокола". Ну а если о смысле... Думаю или надеюсь, что он восходит к основному: цели христианской жизни как стяжанию благодати Святого Духа. Как обычная корабельная рында после освящения открыла в себе образ благозвучного колокола, так и человек, освящаясь через таинство крещения и причастия Святых Христовых тайн, открывает в себе образ Божий.

Занимаясь кардиологией, я понял, что меня интересует не устройство сердца, а душа человеческая

Долго искал в литературе явления, родственные вашим сказкам, и, кажется, нашел: Льюис Кэрролл и наш Сергей Козлов. Как вы относитесь к таким "родственникам"?

Игумен Варлаам: Льюис Кэрролл? У него в сказках настоящая математика - разные пространства, множества-единства... Нет, свои вещи я рядом не поставил бы. У меня все проще, даже примитивнее. Но если вы серьезно находите что-то родственное, то меня это вдохновляет. О сказках Козлова много слышал - "Ежик в тумане" у всех на слуху, - давно собирался их прочитать, но пока не успел.

Ваше служение в деревне, кажется, менее всего располагает к сказочному восприятию жизни...

Игумен Варлаам: Да, в нашей реальности мало сказочного: у нас печное отопление, дрова сами заготавливаем, уголь покупаем, нет ни газа, ни водопровода, питьевую воду приходится привозить... Одна наша прихожанка написала мне такое поздравление:

Утро туманное, утро седое...

Некогда вспомнить и время былое:

Службы, визиты, день целый заботы,

Не посидеть Вам в тиши без работы,

Книгу открыл - тут же в дверь постучали:

В трапезной воду опять отключали.

В корпусе братском проблемы с котельной,

Трудник идет - просит крестик нательный.

Чадо духовное шлет эсэмэску,

Просит ответа скорее. Стамеску

Ищет рабочий: "Вчера тут оставил.

Вы не видали?" - следов понаставил

В комнате чистой. Опять убираться...

Хочется крикнуть, а нужно смиряться...

Так что в нашей жизни очень много всяких трудностей, но, с другой стороны, сказка - она рядом. Точнее сказать, внутри нас.

Недавно узнал, что "Кампан" попал в руки одного девятилетнего мальчика, страдающего аутизмом и лишенного связи с миром. Его мама сказала, что ребенок с этой книгой не расстается, ночью кладет ее под подушку. Думаю, это заслуга не сказок, а картинок к ним...

Шеваров: В стихотворении "Школа" чувствуется атмосфера времени

В вашей книге замечательные иллюстрации. Что вы знаете о художнике книги?

Игумен Варлаам: Автор иллюстраций - монахиня, иконописец и реставратор, выпускница Палехского училища. Она очень тонко уловила суть сказок.

Многие говорят, что книгу приятно держать в руках. Я благодарен всем людям, принимавшим участие в работе над ней. И руководству издательства "Время", и редакторам, и конечно, главному художнику Валерию Калныньшу. Особая моя благодарность - журналисту Ольге Мариничевой, которая буквально вынудила меня послать рукопись в издательство. Я не то чтобы сильно сопротивлялся, но тянул, собирался с духом...

Для кого вы пишете - для детей, для взрослых?

Игумен Варлаам: Когда мне что-то хочется написать, я не думаю для кого, - для маленьких или для взрослых. Порой происходит неожиданное: сложную для восприятия сказку, например, "Кухарка короля", самостоятельно и с интересом прочитала шестилетняя девочка. А некоторые простые сказки находят живой отклик у взрослых.

Жизнь слишком трудна, вот мы и тянемся вслед за детьми к сказке...

Игумен Варлаам: То, что я пишу, это не совсем сказка. Там мало волшебства, каких-то превращений. Я хочу сказать о внутреннем мире человека через истории, происходящие со зверями или предметами. Ведь страсти, живущие в нас, издавна уподоблялись животным: лукавство сравнивалось с лисицей, которая роет норы в нашем сердце, злые мысли - с волком...

А когда вы написали первую сказку? И при каких обстоятельствах?

Игумен Варлаам: Приняв монашество, я оставил литературное творчество, к которому имел склонность с юности. Но однажды в девяностые годы я писал письмо одному человеку и вдруг прямо в письме у меня сочинилась сказка "Кампан".

Судя по вашей биографии, вы были довольно успешным человеком в науке. Почему вы ушли из мира и стали монахом? Что произошло?

Игумен Варлаам: Конечно, были внешние обстоятельства, которые этому способствовали, но главное в другом. Занимаясь физикой, математикой, отчасти кардиологией, годам к тридцати я понял, что меня по-настоящему интересует не устройство и работа сердца - процессы, которые можно описать с помощью формул, - а только душа человеческая. С какого-то момента я ощутил, что мой интерес к религиозной жизни пересилил все остальное. Когда я уехал из родного Горького по работе в Ленинград, то обнаружил там больше возможностей для уединения, для вхождения в церковную жизнь. А в 1991 году весь Великий пост провел в Ермолино...

И как же вы попали в эту деревню?

Игумен Варлаам: Впервые меня привез туда на Пасху мой питерский приятель, это было еще в 1988 году. В Ермолино - маленьком тихом селе из тридцати домов - был один из трех храмов Ивановской области, который никогда не закрывался. Там служил отец Антоний, тогда молодой священник. К нему в храм приезжало много людей, ищущих, думающих, тянущихся к Богу.

Места в самом Ермолино не оказалось, и меня поселили в пустом доме в соседней деревне Попадинки, за два километра. Каждое утро я шел в храм по березовой аллее, вечером возвращался. Пасха была очень ранняя, темнело быстро, я шел в одиночестве, молился и ощущал, как "звезда с звездою говорит".

Для меня в той ситуации самым легким было - стать монахом.

Самым легким?! Неужели все бросить - это легко?

Игумен Варлаам: Понимаю о чем вы. Моя мама очень переживала, что я загубил карьеру ученого. Правда, работу я сразу не бросил, довел до завершения свою тему. Наш духовник отец Антоний сразу после Пасхи 1991 года предлагал мне остаться, принять постриг. Но у меня были перед другими людьми обязательства, которыми я не мог пренебречь. И я сказал отцу Антонию, что уеду, а там уж как сложится. И так прошли еще почти два моих года в миру.

А потом?

Игумен Варлаам: Приехал в Ермолино и прожил там еще восемь месяцев, чтобы понять - есть Божья воля на монашество или нет.

Просто ждали ответа свыше?

Игумен Варлаам: В каком-то смысле да. К этому времени при ермолинском храме сложилась небольшая община. Мы, интеллигенты, закоренелые горожане из Москвы, Питера, Иваново, были непривычны к деревенскому быту, но при этом все делали сами. Заготавливали сено, кололи дрова, сажали картошку, даже коров доили. Мне выпало убираться на скотном дворе.

После аспирантуры и кибернетики - навоз?

Игумен Варлаам: Меня это не угнетало. Я ведь в юности в Саянах работал в геолого-разведочной экспедиции, а когда преподавал математику в институте, подрабатывал дворником. Эта работа учила меня преодолевать себя. Надо же встать в пять утра, перекидать тонну снега. Но потом, когда ты убрал и глядишь вокруг, то ясно ощущаешь: ради такой минуты чистоты в этом мире, чистоты, к которой ты оказался причастным, - ради этого стоит подниматься в пять утра и два часа махать лопатой. Так что после дворничества навоз уже не пугал. Наоборот, такая свобода была в душе...

Но получилось, что вы ушли от мира, закрыли двери, а он вломился к вам через окно. Все эти годы вам в Ермолино приходится иметь дело с людьми неустроенными, иногда просто социально опасными.

Игумен Варлаам: Только со стороны может показаться, что монаху легко уйти от зла - заперся себе в келье, никого не видишь, и тебя ничего не касается. Это иллюзия. Во всяком случае в моей жизни такого не произошло. Вот говорят иногда о священнике: "духовное лицо". Но я бы не хотел быть духовным только по сану...

Чем же Ермолино притягивает бродяг, скитальцев, людей, потерявших все - жилье, семью, здоровье?..

Игумен Варлаам: В этом и для нас остается что-то таинственное. В середине 1990-х годов к нам вдруг пришло много людей, освободившихся из тюрем. Они и пили, и воровали, чего только не творили... Было жалко этих людей, потерянных, никому не нужных; и мы давали им шанс изменить свою жизнь.

Потом из одного реабилитационного центра нас попросили взять наркомана. Приехал один, другой, третий...

Вы не боялись такого соседства?

Игумен Варлаам: Соседства не было - эти люди оказывались внутри братии. И мы на них смотрели как на своих братьев, а не как на наркоманов. Да, заблудшие, оступившиеся, но братья. У каждого из нас есть какая-то страсть, у них вот такая... Конечно, процент выздоровлений был небольшой, но ведь и два-три спасенных - это чудо. Они выздоровели и уехали, работают, создали семьи. Иногда заезжают: Федор, Сергей, Лёша...

Ваша сказка "Жил на свете мальчик", кажется, вещь отчасти автобиографическая?

Игумен Варлаам: Да, в некотором смысле это автобиография поколения.

По этой сказке получается, что за жизнь мы много раз умираем: в подростке умирает ребенок, в юноше - подросток, во взрослом мужчине - юноша. Это какая-то уж очень грустная история. А ведь хочется верить, что в душе мы еще способны оставаться детьми...

Игумен Варлаам: Мне хотелось рассказать об умирании в растущем человеке чего-то неверного, временного, например, примитивных представлений о жизни, детских страхов. О том, как освобождается некий кристалл души, незамутненный еще никакими житейскими наростами, он обязательно должен быть в глубине каждого человека. Глядя через этот кристалл, человек устремляется к тому состоянию, когда Бог открывается человеку как Отец. И в этом смысле мы можем и даже должны чувствовать себя детьми... Будьте как дети! Думаю, Христос имел в виду что-то подобное.

Расскажите о своих любимых книгах и авторах.

Игумен Варлаам: Мой любимый писатель - монах-отшельник, оставивший епископство, Исаак Сирин. Меня привлекает его глубина в постижении человеческой души. На мой взгляд, даже Достоевский немного меркнет перед ним. Очень люблю книгу "Старец Силуан". А среди классиков - Пушкин, Гоголь, Чехов. Особое отношение к Тютчеву, Баратынскому, Арсению Тарковскому. Борис Зайцев очень близок мне. В последнее время полюбил... Андерсена. Я ведь не читал его в детстве.

Похоже, в школе литература не была вашим любимым предметом.

Игумен Варлаам: Да, она меня абсолютно не интересовала. Только физика и математика. Сочинения давались мне с большим трудом, да и то списывал с каких-то пособий.

Что сейчас, на ваш взгляд, происходит с русской словесностью? Какие опасности подстерегают человека, который работает со словом - журналиста, писателя, телеведущего?

Игумен Варлаам: Сразу вспоминаются слова Федора Михайловича: "Бог и дьявол борются, а и поле битвы - сердца людей". Опасность для каждого, а для журналиста в особенности - поддаться злу и транслировать его в этот мир. Зла много внутри каждого из нас, и поэтому человека так притягивают фильмы, книги и телепередачи, где бушуют низкие страсти, где кто-то кого-то убивает. Причем такие вещи легко пишутся, легко снимаются. На эту демоническую волну стоит только сесть, и она сама тебя понесет. Препятствия возникают, если вы заметили, обычно перед теми, кто противится злу. Это не значит, что все должны писать добрые сказочки, но выбор между добром и злом всегда стоит перед нами. Да, мир лежит во зле, но это не вся правда. Мир еще и прекрасен, он - творение Божие. И важно показать вот эту сторону, прекрасную. Прежде чем написать или сказать что-то, стоит спросить себя: ради чего? Ради своей минутной популярности?

Шеваров: "Женской поэзии" нет, если речь идет о подлинной литературе

Как же противостоять злу, не клеймя зло, не рассказывая правду?

Игумен Варлаам: А клеймя зло, живописуя его, зло не победишь. Только растиражируешь. У меня нет телевизора, но иногда где-то мимоходом слышишь новости и замечаешь в интонациях ведущих не обличение греха, а смакование его. Важно не только что мы говорим, но и как.

Но что делать молодому журналисту, который попадает на такой вот "смакующий" телеканал, как спичечный коробок в горную реку. В такой ситуации плыть против течения, заявлять свою позицию - это чаще всего означает потерять работу. Что же ему остается?

Игумен Варлаам: Остается не приумножать зло, не выпускать его из себя. Пытаться отделять грех от самого человека. Не переходить на личности. Пусть слабое, молчаливое, но стояние в добре - это уже сопротивление злу. И главное - смотреть за своей душой. Ведь противостоять потоку можно только внутри себя. Прежде чем написать статью или снять телепередачу, надо понять: если мы можем только описать зло, никак не обозначая добро, то в этом смысла нет. Под добром я не подразумеваю какие-то проповеди или нравоучения. Обнажать перед людьми низкие страсти, да при этом читать им мораль - это еще ужаснее...

С какой надеждой вы протягиваете людям свою книгу, свои сказки? Какого отклика ждете?

Игумен Варлаам: Больших ожиданий у меня, честно говоря, нет. Хотя, конечно, каждое слово, выпущенное в мир, имеет резонанс. Если человек через сказку почувствует свою связь с Богом, то это самое большее, чего бы я мог ожидать.

Опасность для каждого, а для журналиста в особенности - поддаться злу и транслировать его в этот мир

Еще когда мы в Ермолино выпустили первый альманах и там были три моих сказки, один молодой человек, который работал при храме, сказал: "Прочитаешь вашу сказку и как будто хорошо помолился". Вот я и надеюсь, что тот мир, тот покой, который обретается через молитву, можно укрепить через мои сказки.

Мир, доброжелательность, приветливость - что может быть драгоценнее сегодня...

Игумен Варлаам: Горько, что и мы, монахи, хотя и живем в тихом месте, порой это теряем. У нас ведь свои бури в стакане.

_____________________________________

*Игумен Варлаам. Кампан: сказки и сказы. Рисунки Софьи Липиной. Москва, "Время", 2016.

Из сказки игумена Варлаама "Жил на свете мальчик"

Жил на свете мальчик. Жил он так долго, что побелел не только сам, но и все его клетчатые рубашки... Поседевший наш мальчик любил всех: и братьев, и сестер, и детей, и внуков... Жил он, жил, а потом... перешел в Жизнь вечную. И не умирал уже больше никогда!..

Настоятель Воскресенского мужского монастыря Ермолинской пустыни игумен Варлаам. "Вот говорят иногда о священнике: "духовное лицо". Но я бы не хотел быть духовным только по сану..."

Литература