Дело не только в интересной программе, но в самом формате нового фестиваля - site specific означает использование в театральных целях совершенно нетеатральных пространств.
"Точкой доступа" оказываются то катакомбы лютеранской кирхи, то двор православного собора, то зал ожидания вокзала. Это позволяет превратить в театральную декорацию реальное пространство.
Одной из премьер стал спектакль "Сталкеры" по специально написанным для этого пьесам Максима Курочкина, Алексея Слюсарчука и Марии Зелинской. Драматургам было предложено вступить в диалог с фильмом Андрея Тарковского "Сталкер", сосредоточившись на той сцене, где Сталкер, Писатель и Профессор находятся на пороге комнаты исполнения желаний. В случае спектакля - это катакомбы лютеранской кирхи на Невском проспекте, превращенной в советское время в бассейн. Остатки бассейна стали частью структуры спектакля: по залитому водой подвальному полу трое исполнителей (они же - режиссеры) двигаются и ведут нескончаемую беседу о границах желания, познания и свободы.
В диалоге с классиком звучит много самых неожиданных поворотов. Например, о том, как метафизический тон фильма сгладил, перевел в иносказание совсем не метафизические, а вполне политические размышления братьев Стругацких.
Еще одной премьерой стали "Разговоры беженцев" Бертольта Брехта, впервые прозвучавшие по-русски. Пьеса написана в 1940-41 годах в Хельсинки, и ее действие происходит на Центральном вокзале финской столицы. Автор проекта Константин Учитель и режиссер Владимир Кузнецов перенесли его на Финляндский вокзал Петербурга. Приходящие зрители получают на входе наушники и тихонько рассаживаются в зале ожидания среди пассажиров. Слова и мысли теряются в вокзальной суете. Два молодых актера не сильно заботятся о том, чтобы привлечь к себе внимание.
Желчный и местами страшный диалог двух беженцев времен Второй мировой вызывает много грустный мыслей, если вслушиваться. Но в том-то и дело, что вслушиваться не надо. Да и пассажиры, не включенные в происходящее, оглядываются на людей, бредущих куда-то в наушниках, не энергичней, чем на ловцов покемонов. Но благодаря странной идее, что театр может быть приключением, вносящим в городскую повседневность таинственность игры, и размещаться в самых странных пространствах, Финляндский вокзал, город и брехтовский текст соединяются в одно волнующее, вполне художественное целое.
Еще отчаянней поступил фестиваль вместе с создателями проекта "НеПРИКАСАЕМЫЕ". Михаил Патласов, лауреат премии "Золотая маска", несколько месяцев разговаривал с бомжами, чтобы превратить их истории в театр - вернее, обнулить театр для их историй. На этот раз площадкой выбрали двор Феодоровского собора на Миргородской улице, возведенного к 300-летию дома Романовых и восстановленного в начале 90-х. Настоятель храма протоиерей Александр Сорокин (пишу и оглядываюсь, не делаю ли этому замечательному и редкому пастырю дурную услугу) счел проект социально и духовно важным и дал ему приют. Точно в средневековые времена во дворе храма возвели помост, на котором актеры вместе со своими персонажами рассказывали настолько волнующие истории, что два часа люди стояли вокруг как завороженные. История любви двух бездомных, случившаяся в обществе анонимных алкоголиков, бередящие душу свидетельства - песни городских "акынов", рассказ о том, как кто-то покинул свой дом, не выдержав соседства жлобов... Начинает все длинная, содержательная и очень выразительная речь истинного петербуржца, интеллигента и энциклопедиста Вячеслава Раснера, который бродяжничал не один десяток лет, а ныне водит экскурсии по неизвестному Петербургу. Его спутница заботливо, с волнением ждала его неподалеку от меня.
Кто-то из них сам отважился представить себя и свою судьбу, кто-то предпочел, чтобы это сделали за него актеры, Ольга Белинская, Борис Павлович, Александр Ленин или Петр Семак. Они так и выходили вместе, один рассказывает, другой кивает, время от времени что-то поправляет. Актриса и бывший детдомовец, жертва педагогической педофилии, зарабатывающий себе на жизнь работой в порнофильмах - они следуют друг за другом как тени, подглядывают, изучают, точно грациозные и пугливые зверьки, вышедшие на ночную охоту.
Какая-то из историй обжигает и не дает дышать, какая-то оставляет более сложное этическое чувство, большинство вызывают растерянность, провал толкования. Зрители, разместившиеся почти на церковной паперти, становятся свидетелями чистилища, физических и душевных мытарств, поиска правды и спасения. По стенам, по окнам церковного дома плывут театральные тени, тени наших собственных страхов и отчаянных поисков смысла, и вдруг начинает казаться, что все, кто собрался вокруг этого средневекового помоста, все вместе пытаются спастись.