Вы помните, когда впервые увидели пермскую труппу и какое впечатление она на вас произвела?
Алексей Мирошниченко: Это было в 2007 году, когда мы с Мариинским театром привезли в Пермь мой балет "Как старый шарманщик". Шел фестиваль, тогда еще называвшийся "Дягилевские сезоны". Здесь я увидел балеты Роббинса, и, конечно, это производило впечатление - отборные спектакли, отрепетированные к фестивалю с лучшими составами. Сразу почувствовалось, что в Перми совершенно особый дух.
Но тогда мне не могло даже присниться, что буду здесь работать. Через год, снова с Мариинским, мы станцевали в Перми балет Форсайта, а еще через год меня пригласили сюда поставить новую версию моего балета "Ринг". Впечатление тоже было самое приятное. А потом начались трудовые будни с Пермским балетом.
Что было для вас главной проблемой в то время?
Алексей Мирошниченко: Главное - кадры. Когда приступил к работе, я увидел, что люди зарабатывали здесь 4700, 5200, 5600 рублей. Это государственные зарплаты. К ним есть выплаты стимулирующего характера - краевой грант. Как нам объясняли, федеральный грант нам не положен, потому что мы театр краевого подчинения.
Но теперь, когда федеральные гранты получили Михайловский театр, Саратовский театр оперы и балета, Ростовский музыкальный театр, у меня вызывает недоумение, почему Пермский театр, являясь хедлайнером в музыкальной жизни наравне с Большим театром и Мариинским, федеральной поддержки не получает. Стало ясно, что надо хоть головой стенку пробивать, но бюджет увеличивать. У ребят много лет не было стимула оставаться в нашем театре. Вы посмотрите, кто сейчас танцует в Мариинском театре: Оксана Скорик, Мария Ширинкина, Ксения Острейковская, Елена Андросова, многие другие - выпускники Пермского хореографического колледжа. Спрос на выпускников из Перми очень велик в Москве и Петербурге.
В фильме, который снял о нас телеканал "Культура", наш молодой премьер Никита Четвериков говорит: "Когда учишься, хочется отсюда уехать". Никиту я убедил, что главное для артиста - это репертуар, а такой репертуар, как у нас, еще поискать. И вот самое главное было - создать этот репертуар.
Когда вы приехали в Пермь, она уже была известна последовательным освоением классики ХХ века - балетов Баланчина и Роббинса.
Алексей Мирошниченко: Благодаря Олегу Романовичу Левенкову (экс-солист Пермского балета, исследователь творчества Баланчина и автор книги о нем, один из создателей "Дягилевского фестиваля" - Ред.) Пермь одной из первых в России вышла на американский Фонд Баланчина и начала осваивать репертуар Баланчина, а потом Роббинса. Мое знакомство с Эллен Соррин, руководительницей Фонда, тоже этому способствовало.
Еще одна моя головная боль - это состояние классического репертуара. Его нужно периодически обновлять - если не делать новых авторских редакций, то хотя бы осуществлять капитальные возобновления, потому что спектакли эстетически устаревают, физически изнашиваются. Мне бы хотелось, чтобы после меня остались приличные "Жизель" и "Спящая красавица", у нас нет в репертуаре "Баядерки" с "Раймондой", хотелось бы сделать полную версию "Пахиты" и "Эсмеральду".
Но этого недостаточно. Когда Георгий Исаакян (бывший худрук Пермского театра - Ред.) приглашал меня, он это делал с оглядкой на Большой театр, где в то время работал Алексей Ратманский. Исаакян увидел, что работа с труппой действующего хореографа - это идеальная модель существования, при которой только и может появиться неповторимый уникальный репертуар, с которым театр будет ассоциироваться, как New York City Ballet - с Баланчиным и Роббинсом, Королевский балет Великобритании - с Эштоном и Макмилланом.
При этом вы сейчас не ставите нигде, кроме Перми.
Алексей Мирошниченко: Я в какой-то степени уже избалован. Смотрите, Жан-Кристоф Майо 20 лет не ставил нигде, кроме Балета Монте-Карло. Почему так не любит работать без "Провинциальных танцев" Татьяна Баганова? Почему, когда мы захотели попробовать чего-то экстремального и начали переговоры с Сиди Ларби Шеркауи, Акрамом Ханом, Анной Терезой де Кеерсмакер, все они отвечают: "Давайте сначала рассмотрим вариант переноса моего старого спектакля и подумаем об оригинальной постановке на 2023-24 год"? Когда у хореографа есть своя труппа, идеи начинают ассоциироваться с конкретными исполнителями, которых ты знаешь часто со школы, чей профессиональный путь весь у тебя на виду. А приглашение на постановку в другой театр уже сам начинаешь воспринимать как предательство этих людей.
Значит, надежды увидеть в России постановку Шеркауи или Хана по-прежнему нет?
Алексей Мирошниченко: Почему же нет. Конечно, мы так далеко никогда не заглядывали, но это не значит, что мы отказались от такой идеи.
Как развивается история со строительством новой сцены? Ведь без нее поставить большую классику, о которой вы говорите, на нынешней крошечной сцене невозможно?
Алексей Мирошниченко: Если ждать сцену, можно остаться вообще без классических спектаклей. Перспектива ее появления есть, но она туманна. Никто не отказывается от этой идеи, но вот когда она будет реализована… Уже очевидно, что пристроя к нашему историческому зданию не будет. Так что для новой сцены сначала придется найти в центре города место. А классические спектакли все равно надо ставить, не дожидаясь ее.
Каковы пропорции вашего репертуара, что в нем преобладает?
Алексей Мирошниченко: Если отправить балеты Баланчина, Роббинса, Макмиллана и Эштона в классику, то соотношение будет таково: 70% классики и 30% нового.
За годы работы в Перми я поставил "Венгерские танцы", "Дафниса и Хлою", "Шута", "Вариации на темы рококо", "Оранго" и "Условно убитого", со школой сделал "Голубую птицу и принцессу Флорину". Лука Верджетти поставил здесь "Медитации на темы насилия", Николо Фонте - "Петрушку", Даглас Ли - Souvenir и "Когда падал снег", а Гаэтано Сотто "Неровности". Мы пополнили наше собрание Баланчина, и теперь у нас идет 13 его балетов. Перенесли "Бахчисарайский фонтан", "Свадебку" Килиана, Second Detail Форсайта, "Ромео и Джульетту" и "Зимние грезы" Макмиллана, "Конькобежцев" Эштона.
У меня сейчас настоящая трагедия, что одновременно закончились права на балеты Форсайта, Килиана и Роббинса, и денег на новые лицензии на данный момент нет. Наверное, выворачивая руки, мы продлим сейчас права только на Роббинса - Форсайта и Килиана нам восстановить легче.
Но даже если бы нас завалили сейчас деньгами, мы бы все равно не потянули три возобновления просто физически: после Нового года мы запускаем подготовку вечера совершенно новых балетов - Владимира Варнавы, Вячеслава Самодурова и моего, а у нас всего два репетиционных зала. Артисты сидят до 22 часов в очереди, чтобы репетировать.
Сколько сейчас спектаклей в месяц дает балетная труппа?
Алексей Мирошниченко: В среднем 13-15 спектаклей - все зависит от общих планов театра. Первые три месяца этого сезона, пока опера готовит премьеру, мы пашем как сумасшедшие. На сегодняшний день у нас в труппе 100 танцовщиков, и этого недостаточно, хотя нам удалось увеличить штатное расписание на 21 ставку.
Однажды во время "Бахчисарайского фонтана" я увидел нашего солиста Александра Таранова в мимической партии. Вызвал директора труппы, а он мне рассказал, что в таком большом спектакле заняты все артисты, и когда Саша танцует в этом балете афишную партию, кто-то другой из солистов встает в миманс. Я не могу сказать, что наш театр плохо финансируется, но ведь здесь два хора и два оркестра. В Перми нет многого из того, без чего не может существовать театр категории А. И опускаться ниже того уровня, к которому привыкла Пермь, мы не можем: у нас на спектаклях всегда полные залы, публика ходит к нам.
Тяжело семь лет жить в эпицентре проблем?
Алексей Мирошниченко: Конечно, утром на работу я иду в раздумьях о куче проблем. Но вечером ухожу обычно с радостью - не потому, что рабочий день закончился, а потому что либо спектакль прошел хорошо, либо удалось решить какой-то вопрос, либо два движения поставить более-менее удачных. У нас творческая атмосфера. Только бы чуть-чуть улучшить материально-техническую базу. Потому что нормальный артист ищет творческой реализации, а в Перми для этого все есть. Здесь энергетически правильное место и свои устойчивые традиции. И все, что ты хочешь сделать, в итоге получается.
Труппа Пермского театра оперы и балета с советских времен входит в пятерку лучших балетных компаний страны. Первый спектакль она показала в 1926 году - классическую "Жизель".
Но ее полноценное развитие связано с эвакуацией в город во время войны Ленинградского театра имени Кирова и образованием Пермского хореографического училища. Единообразие и академизм выучки обеспечили высокий класс исполнения классики, а сотрудничество с выдающимися хореографами - участие в развитии отечественного балета.
В последние годы главные успехи труппы связаны с освоением наследия Баланчина и Роббинса - классиков ХХ века.
Текст публикуется в авторской редакции и может отличаться от вышедшего в номере "РГ"