В последнем интервью полгода назад мы говорили с ней о том, что в этой жизни может заставить ее перестать спасать людей. Ответ ее тогда потряс жестким лаконизмом: "Только пуля". Тогда же с несвойственными сильному, привыкшему к потерям человека слезами в голосе вспоминала погибшего в авиакатастрофе во время тушения пожаров в Иркутске экипаж летчика Леонида Филина. Именно с ним доктор Лиза перевозила больных и раненых детей Донбасса из Ростова в Москву. Говорила, что скорбит безмерно. Все эти детали сейчас выстраиваются в горькую цепочку предчувствия трагедии.
С Лизой - Елизаветой Петровной - журналисту было очень легко и трудно одновременно. Ей некогда было разговаривать, но если видела, что хочешь помочь, тут же включала тебя в свою орбиту настроенных на волонтерское служение людей и переходила на "ты".
"Хочешь посмотреть, как работаем? Приезжай в среду в пять на Павелецкий. Да не бойся ты. Маску дадим, перчатки. Не опаздывай".
"Зачем тебе, успешной, обеспеченной, счастливой, нужны опустившиеся и плохо пахнувшие бомжи? Что ты с ними возишься?" - много раз спрашивала у Лизы. "Людей люблю", - отвечала она и смотрела огромными глазами строго.
Социальное партнерство, о котором все сегодня вспомнили, для нее уже как лет двадцать конкретные дела: хосписы, "Дом милосердия" для семей с Украины, обеды для неимущих, теперь вот Сирия. На разбившемся самолете Лиза летела, сопровождая гуманитарный груз для университетского госпиталя в Тишрин в Латакии.
Была похожа на фронтового хирурга: время - жизнь. Голос низкий, при всей своей хрупкости, очень деловая и на первый взгляд совсем не романтичная.
Чувствовалось, что терпеть не может того, чего мы, журналисты, ждем от разговоров с подобными людьми: ни историй душещипательных, ни сюсюканий и всхлипываний над "бедными бомжами". Очень хорошо помню, как резко оборвала попытку сравнить ее с другим Доктором, помогавшим больным зэкам в тюрьмах и на каторгах в позапрошлом веке: "Доктор Гааз - святой, а я обыкновенная женщина". И принялась перевязывать гнойную рану старика-бомжа...
Мудрая, справедливая, невозмутимая, как будто ничему уже не удивлявшаяся.
Но вот детей с военными ранами пропустить без эмоций через свое сердце не могла. Говорила, как плакала, что настоящим потрясением они для нее были. Перечисляла, как молилась: Ваня Воронов, Оксана Войнаровская, четырехлетний Ястребов Богдан, Юля Куренкова с тяжелым ранением бедра из Горловки...
Плачут сейчас не только они. Тысячам человек доктор Лиза не просто помогла выжить, одев и накормив. Своим отношением обнадежила: будет еще счастье в их жизни, они нужны и любимы, просто потому что люди.
Этой надежды, так необходимой любому человеку, не могли ей простить фейсбуковские негодяи, которые в последнее время желали Лизе смерти. Им она давно ответила: "В любом проявлении чувств нужна мера. И если этой меры нет, то пересекается барьер или граница, дальше которой - пустота. И пустоту эту потихоньку занимает созданный ненавистью ад. Из которого выбраться порой невозможно, как из трясины, которая тянет на дно. За словом своим, мне кажется, нужно следить, соблюдая основной закон медицины - noli nocere - не навреди. Себе и окружающим тебя. А суть - простая. Надо просто любить людей. Ненависть противоестественна".
Чтобы не надоедали журналисты модных изданий, которые интересовались культовой фигурой российского интернета, Лиза опубликовала повторявшиеся вопросы и свои ответы. Относилась к этому с юмором. Даже к последнему.
- Кто ваш визажист?
- У меня его нет.
- Когда вы успели родить детей?
- Я очень старалась и успела.
- Какие у вас духи?
- Balmain de Balmain.
- Если бы вы были цветком, то каким?
- Лавандой.
- Ты правда, что ли, любишь всех?
- Нет, не правда. Некоторых я люблю особенно сильно.
- Сколько часов ночью спите?
- 5-6. Мне этого достаточно.
- Ты не боишься, что тебя прибьют когда-нибудь?
- Боюсь.
Тело Елизаветы Глинки не обнаружено, поэтому официального подтверждения ее гибели пока нет.