На этот раз их внимание привлек не кто иной, как легендарный мистер Фитцуильям Дарси из романа "Гордость и предубеждение" (Pride and Prejudice) британской писательницы Джейн Остен, объект воздыханий миллионов юных девиц по всему миру вот уже без малого два века. Во времена преимущественно письменной культуры романтическое воображение читательниц наделяло его расплывчатыми, но от этого не менее привлекательными чертами по своему разумению и в соответствии с собственными эстетическими предпочтениями.
И такому буйству фантазии, как и популярности самого образа, несомненно, потворствовало туманное описание, данное Джейн Остен в романе: "… мистер Дарси, сразу привлек к себе внимание всего зала своей статной фигурой, правильными чертами лица и аристократической внешностью". Добавляет ему привлекательности в глазах практичных англичан (что не преминула заметить известная своим острым языком писательница) и следующая характеристика: "Через пять минут после их прихода всем стало известно, что он владелец имения, приносящего десять тысяч фунтов годового дохода. Джентльмены нашли его достойным представителем мужского пола, дамы объявили, что он гораздо привлекательнее мистера Бингли, и в течение первой половины вечера он вызывал всеобщее восхищение".
Таким образом, настоящая внешность мистера Дарси или то, как его себе представляла писательница, целиком зависела от эталонов красоты в эпоху, современную написанию романа.
В то же время в режиссерской среде давно сложился устойчивый образ "байронического" Дарси - с темными волосами, тонкими чертами лица, иногда непослушными кудрями - неизменным атрибутом героя эпохи романтизма. И, начиная с Лоуренса Оливье, эта традиция расцвела пышным цветом:
Но это - история. С 1995 года даже этот архетипический образ приобрел еще более зауженное воплощение в массовом сознании, благодаря режиссеру Саймону Лэнгтону. С тех пор успело вырасти не одно поколение тех, для кого мистер Дарси приобретает только черты Колина Фёрта и, естественно, до знакомства с литературным первоисточником. А пресловутая "сцена в пруду", крайне смелая в изначальном варианте для экранизации классики, в то, сравнительно недавнее время (сценарист Эндрю Дэвис предполагал, что на актере в этот момент вовсе не будет одежды), и в окончательном виде имела равные шансы на провал и на успех. В итоге произошел фурор, и в историю британского кинематографа вошли не только сам фильм и Колин Фёрт в знаковой роли, но также и сама пресловутая рубашка:
Не так давно в Гайд-парке появился памятник тому сакраментальному моменту. Но, в отличие оригинала, это изваяние, по мнению многих, призвано пугать детишек на первых подступах к воде:
Кроме того, став своеобразным символом и клише, этот образ привлек внимание и профессиональных фотографов, и известных актеров, предпринимавших попытки изобразить нечто узнаваемое, но так, чтобы это не выглядело откровенным косплеем. Но некоторые все равно попадаются на удочку:
Попытки реконструировать внешний облик мистера Дарси предпринимались не раз, выдвигались многочисленные предположения о возможных прототипах. Одним из них якобы мог оказаться студент-юрист Том Лефруа, ирландец по происхождению, которым Остен была увлечена в пору своей юности. Впоследствии он стал судьей и членом британского парламента. Согласно другому предположению, вдохновителем образа мистера Дарси мог стать Джон Паркер, первый граф Морли, который был мужем одной из подруг писательницы. Вполне возможно, что она поделилась этой тайной в переписке со своей сестрой, Кассандрой, но та, словно сохраняя верность своему имени, навсегда окутала этот вопрос мраком неизвестности, так как сожгла письма после смерти Джейн.
Современные исследователи Джон Сатерленд и историк Аманда Викери, занявшиеся изысканиями по поручению Drama Channel, пришли к выводу, что загорелое лицо, широкие плечи и мускулистая грудь отнюдь не расценивалось как нечто привлекательное в ту эпоху. Дело в том, что "георгианцы" безошибочно узнали бы в человеке с такой внешностью наемного рабочего, занимающегося тяжелым трудом на открытом воздухе под лучами солнца. У джентльменов, которые без нужды не прибегали к физическим упражнениям, могли быть разве что мускулистые ноги, так как овладение навыками верховой езды и искусством фехтования требовало времени, выучки и определенной практики в течение жизни.
Итак, идеалом в ту пору был мужчина, юный обликом, с маленьким острым подбородком, узкой челюстью и маленьким ртом, с длинным носом и худыми плечами. Волосы тогда носили длинные, но их собирали сзади и обильно припудривали, свидетельство чему - многочисленные портреты аристократов соответствующей эпохи.
Результат изысканий был воплощен на бумаге иллюстратором Ником Хардкаслом. Вряд ли он сегодня покажется кому-либо особо романтичным. Ну а уж по сравнению все с тем же самым Колином Фертом контраст представляется особо разительным: