В альбоме, который вышел в итальянском издательстве "Lemma-Press" (Бергамо) на трех языках - русском, итальянском и английском, воспроизведены и снабжены развернутыми комментариями более двухсот наиболее интересных рисунков Достоевского.
По мнению литературоведов, книга стала важным этапом в освоении творчества классика мировой литературы. Ведь тот факт, что рукописи Достоевского наполнены разного рода рисунками, известен лишь немногим специалистам.
На страницах альбома можно увидеть портреты Тургенева, Белинского, Петра I, Наполеона I, мадам де Сталь, Сервантеса, "святого доктора" Гааза, других известных исторических деятелей и коллег по литературе, изображения персонажей произведений Достоевского - Раскольникова, Соню Мармеладову, Порфирия Петровича, Картузова, а также архитектурные рисунки и каллиграфические записи имен, волновавших писателя в процессе создания его произведений.
Отвечая на вопросы журналистов, которых восхитил роскошный вид издания, Константин Баршт признался, что не планировал столь дорогостоящего формата.
- Это была инициатива издателей, которые, увидев материал, были так им впечатлены, что решили включить в процессе максимум возможностей итальянской полиграфии, - пояснил исследователь. - Я рассматриваю это как жест уважения, проявленный к Достоевскому и нашей стране в целом. Для меня такой формат "роскошного издания" отчасти огорчительный, ведь книга писалась для специалистов и любителей творчества Достоевского, а эта категория читателей не обладает повышенными финансовыми возможностями для приобретения этого шедевра полиграфии.
Отдельная дискуссия разгорелась вокруг места издания - почему книга издана в Италии, ведь такой материал мог бы претендовать на публикацию и у нас в стране?
- К сожалению, не смог найти издателя. А мой итальянский друг и коллега Стефано Алоэ, профессор Веронского университета, узнав о проекте, предложил помочь и нашел издателя в Бергамо, - признался Баршт и добавил: "Вероятно, мне нужно было быть настойчивее в вопросе популяризации этой темы".
Кстати, по мнению ученого, одним из факторов, тормозивших изучение графики в записных тетрадях Достоевского, был сталинский террор 1930-1950-х годов.
- Рукописи писателя стали известны исследователям в 1920-е годы, после смерти вдовы писателя. Немедленно началось их изучение, - пояснил Баршт. - Обратили внимание и на рисунки. Однако главным было, конечно, издание текста черновиков его великих произведений - "Преступления и наказания", "Идиота" и других. Но с 1935 года упоминание имени Достоевского в печати было запрещено, дошло до анекдота: вышел первый том двухтомника "Бесов", а второй выйти не успел, был пущен под нож. Во время оттепели опять все сосредоточились на словесной составляющей рукописей, и только с 1970-х годов усилиями Галины Коган, тогдашнего директора московского Музея-квартиры Достоевского, началось изучение рисунков писателя. Потом, с 1980 года подключился к этому процессу и я.
Как оказалось, свою лепту в работу по изучению рисунков Достоевского внес и академик Лихачев.
В 80-е Константин Баршт предложил свои наработки, сделанные еще в петербургском Музее Достоевского, в качестве темы диссертации в Пушкинском Доме. И если бы не академик Лихачев, ничего бы не получилось - тема была отвергнута как "неакадемическая".
- Дмитрий Сергеевич был сторонником изучения всех форм записи, сопутствующих творчеству писателя, - рассказал Баршт. - Такова его принципиальная позиция, об этом он писал и в своей знаменитой "Текстологии". Он заинтересовался проектом, попросил меня дать ему фотокопии страниц с рисунками Достоевского, и к моему удивлению написал об этом статью. Как выяснилось позже, специально для того, чтобы сделать тему "академической". После этого никто возражать не стал, и я был принят с этой темой. Защита состоялась в 1986 году. Новая книга, конечно, существенно иная, она дополнена данными, полученными в последующие годы.
Исследователь призвал читателей не обманываться впечатлением, что рисунки - это второй вид творческой реализации писателя. По его мнению, рисунки Достоевского - не добавление к слову или некий уход в сторону в творчестве, а существенная его часть. Каждый свой роман писатель начинал с рисунков, обозначая ими идею, которая лишь затем получала словесное воплощение. Так что рисунки - не некое прибавление к Достоевскому, а корневая система его творческого процесса.
Журналистов, конечно, заинтересовал вопрос - так ли необходимо углубляться в этой процесс? Ведь не каждого интересуют тайны производства вещей, которыми мы пользуемся каждый день. И романы Достоевского - они хороши, их читают, но может быть, этого и достаточно?
- Ничего более существенного, чем творческий человек, человеческая культура не создала, - уверен Баршт. - Это главная ценность Мироздания. Пушкин говорил: "Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная". Не только романы писателя, но и он сам, его творческая личность, давно уже обратилась в предмет самого пристального внимания, во всех 150 странах, на языки которых переведены его произведения. Книга дает возможность увидеть, как двигалась мысль писателя, мы получаем возможность увидеть мир его творчества изнутри, его глазами - за счет изображений, которые он создал, работая над своими романами и повестями.
Говоря о Достоевском, на презентации затронули и общую тему падения интереса к классической литературе - этим занятием сегодня большей частью увлечены гурманы. Реальность такова, что люди все меньше читают, будучи уверены, что это занятие ничего не дает в практическом смысле.
- Это тяжелая ошибка, - возразил Константин Баршт. - Прослеживая за тем, как проходят герои русской литературы нравственные и философские испытания, мы формируем в своем сознании модели, которые затем работают незаметно для нас, и оказываются не только полезными для нас в реальной жизни, но иногда и спасительными. Вот Эйнштейн считал, что читая Достоевского, он подготовился к созданию теории относительности. Я думаю, такое признание могли бы сделать и другие гении ХХ века. В семнадцатилетнем возрасте Достоевский сформулировал, что человек является человеком лишь в той мере, в какой он занимается вопросом о том, что он есть такое в широком смысле этого слова. Он сам следовал этому принципу и приглашает то же самое делать и нас, пытаясь увести от "стеганого одеяла мещанства".