Кирилл, чем же так хорош российский опыт лечения тяжелейших детских заболеваний?
Кирилл Киргизов: Приведу цифры. В начале 90-х выздоравливали не более 10 процентов детей, страдающих онкологическими недугами. Теперь таких более 80, а иногда и 90 процентов. И этот путь мы прошли примерно за 25 лет. На западе на это ушло почти полвека.
Это естественно: они были первыми, а первым всегда труднее.
Кирилл Киргизов: Можно считать и так. Но все-таки многие страны, которые начали тогда же, когда и мы, подобных успехов не добились. И подобных цифр у них нет. А начать, наверное, надо с начала 90-х годов прошлого столетия, когда тогдашний главный детский гематолог страны Александр Румянцев предложил сочетать зарубежный опыт организации лечения детей, страдающих онкологическими заболеваниями, с отечественной схемой лечения. И как показала практика, выбор был сделан правильный. Строительство, создание центра лечения детей, страдающих гематологическими, онкологическими и иммунными заболеваниями, известного во всем мире как центр имени Димы Рогачева, лично курировал и курирует президент.
Объясните, почему мы нередко собираем деньги на лечение детей в зарубежных клиниках? У нас есть все, но не для всех?
Кирилл Киргизов: Я почти убежден: самое сложное - быть пророком в своем отечестве. И нередко не верят, что такие пророки есть дома. Например, кто знает, что в центре Рогачева лечатся дети, которых по воле родителей пытались лечить в зарубежных клиниках? Не всегда с успехом. Знаю, что эти примеры не убеждают. Понимаю родителей: попав в онкологическую беду, они ищут оптимального спасения, готовы отдать последние деньги ради жизни ребенка. Осуждать их нельзя. И, наверное, есть наша вина, вина специалистов: плохо информируем о возможностях российской медицины.
Нередко, объявляя о сборе денег на лечение ребенка за рубежом, указывают на то, что его болезнь лечат только там...
Кирилл Киргизов: Пусть это будет на совести тех, кто причастен к подобным акциям. Тем более что иногда собирают деньги даже на лечение в нашем центре имени Димы Рогачева. Хотя известно, что лечение в нем российских детей бесплатное. Куда уходят собранные деньги? У меня на это ответа нет. К счастью, в основном фонды поддерживают российских специалистов и лечение в российских клиниках.
Лечение онкологии очень дорого стоит. Особенно когда речь о новых методиках. Вот ты, Кирилл, первым в мире провел трансплантацию костного мозга для спасения девочки, страдающей оптикомиелитом Девика. Очень дорогостоящая процедура проведена за счет средств государства. Это единичный, уникальный случай? Если сейчас кому-то понадобится подобное лечение, его оплатит государство?
Кирилл Киргизов: Каждый год в России проводится около 500 трансплантаций костного мозга детям, страдающим фатальными, то есть смертельными, заболеваниями. В большинстве случаев дети выздоравливают. Проводится трансплантация за счет государства. Однако многие инновационные методы просто не по плечу бюджету. Это проблема не только нашей страны, а даже самых богатых стран мира. Недавно я вернулся со стажировки в США. И потому знаю, что даже в таком известном мирового уровня госпитале, как Детский исследовательский центр Святого Иуды в Мемфисе, лечение тяжелых заболеваний проводится в основном за счет благотворителей. И очень обидно, что у нас благотворительность пока не в почете.
А ведь великолепные клиники в Москве, такие как НИИ Скорой помощи имени Склифосовского, большинство корпусов Боткинской, Первой Градской больниц, детских Филатовской, Морозовской и других во всех регионах России построены именно на средства благотворителей. Возродить бы нам эту славную традицию.
Кирилл Киргизов: Или хотя бы наладить долевое участие частного капитала в субсидировании лечения, реабилитации...
Кстати, о реабилитации. Это же одна из самых сложных проблем. Особенно когда это касается реабилитации детей, страдающих тяжелыми болезнями, об обучении тех, кто месяцами, а порой годами вынужден лечиться далеко от дома.
Кирилл Киргизов: Должен сказать, что нам удалось создать если не систему, то хотя бы центры обучения таких детей. Причем не только в клинике Рогачева, но и в отдаленных регионах страны. Скажем, наша школа действует в Хабаровском крае. Тут как раз очень ко двору пришлись новые информационные технологии.
И все-таки, Кирилл, чем же конкретно так заинтересовалась Всемирная организация здравоохранения? Какие наши технологии столь привлекательны, что получили одобрение ВОЗ?
Кирилл Киргизов: На мировую арену выходят российские протоколы лечения онкозаболеваний у детей. Далее. Методы организации службы детской гематологии-онкологии, непрерывного образования врачей-педиатров в этой области, психологическая, физическая и образовательная реабилитация. Опыт такой работы у нас есть. Сейчас в России действует 86 центров и отделений детской гематологии-онкологии, объединенных в одну сеть и лечащих по единым протоколам и подходам.
У государства на все это хватает денег?
Кирилл Киргизов: Денег немного. Однако при четкой умелой организации система работает и работает успешно.
Все это доступно? Доступно не только детям Москвы и Петербурга, но, скажем, того же Хабаровска?
Кирилл Киргизов: Хабаровский краевой центр детской гематологии-онкологии один из лучших в России. И в большинстве регионов помощь на должном уровне. Иначе ВОЗ не рекомендовала бы наш опыт другим странам. Да, это нас обязывает быть на должном уровне. Но это хорошая обязанность - она спасает жизни.
Однако будем реалистами. Онкологический диагноз не уходит. Более того, если раньше он был уделом в основном людей пожилого возраста, то теперь заметно помолодел и продолжает молодеть. Более того, немало случаев врожденных онкологических заболеваний. Почему?
Кирилл Киргизов: Люди стали дольше жить и доживают до своего рака. Мы научились лучше его диагностировать. Еще не так давно дети, родившиеся со злокачественной опухолью, погибали без установленного диагноза. А теперь есть возможности и диагноз поставить вовремя, а, главное, есть возможность вылечить.
Но и по сей день диагноз "рак" почти всегда ввергает человека в отчаяние. И уж тем более если он поставлен ребенку.
Кирилл Киргизов: Переубедить людей трудно. Онкологический диагноз - не только медицинская, но и медико-социальная проблема. И говорить о ней нужно не со скорбью, а с умеренным оптимизмом.
Кирилл Киргизов родился в 1986 году в Красноярске в семье врачей. В 2003 году поступил в Красноярский медицинский университет, который закончил с красным дипломом. Ординатуру по педиатрии прошел в Центре гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева, в котором работает по сей день. Он заведует отделом научных исследований и клинических технологий. В 2014 году Кирилл защитил кандидатскую диссертацию на тему лечения тяжелых форм рассеянного склероза у детей. В 2017 году стажировался в клиниках США.