Обеспечение открытого доступа к научным разработкам и использование различных форм принудительного лицензирования стали одними из ключевых инструментов стимулирования инноваций в экономике. Так, в декларации института Макса Планка, посвященной двадцатилетию принятия соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) утверждается, что "принудительное лицензирование обеспечивает эффективность работы инновационных рынков путем снижения рисков использования патентов как барьеров для изобретательства и инноваций".
В нашей стране, в свою очередь, ведутся активные дискуссии. Против принудительного лицензирования выступают представители "бигфармы" - крупнейших международных концернов, работающих во всех странах мира. По их мнению, права на оригинальные инновационные лекарства должны быть защищены патентом, и до окончания его действия на рынке не должны появляться и регистрироваться их дешевые аналоги (дженерики), как иногда это случается сейчас. Однако представители регулятора и другие эксперты считают иначе. В целом принудительная лицензия является ограничением исключительного права автора в части свободы распоряжения своим правом. Принудительная лицензия выдается обычно авторам, нарушившим патент, а владелец патента вправе требовать компенсации за нанесенный ущерб. И несмотря на то, что в настоящий момент в России на федеральном уровне решено не вводить принудительное лицензирование в отрасли, эксперты считают эту тему острой, актуальной и дискуссионной.
Так, Алексей Иванов, директор института права и развития ВШЭ-Сколково, говорит о необходимости балансировки режима интеллектуальных прав.
- Спектр инструментов давления сегодня расширяется, спектр инструментов балансировки - наоборот, сужается. Способен ли регулятор решать возникающие проблемы без института интеллектуальных прав? Скорее, - нет, - говорит эксперт.
Однако, по словам Иванова, применение института интеллектуальной собственности для стимулирования инноваций, в которых сейчас нуждается российская фармацевтика, "традиционно имело не очень понятное значение". Например, в 80-х годах в Америке получить патент можно было только после глубокой и длительной патентной экспертизы. Сегодня же, когда "межевание одного изобретения от другого можно сделать только через суд", ситуация усугубилась, и стоит вопрос о том, обеспечивает ли институт интеллектуальных прав на должном уровне научный прогресс или нет.
- Изменилась сама природа использования патентных прав, если раньше патенты ограничивали использование объекта прав, то сейчас - они ограничивают создание новых изобретений, а значит, и конкуренции, - считает Иванов. Другими словами, нельзя подавлять инновационную активность компаний патентами.
Одним из возможных вариантов регулирования отрасли является принудительное лицензирование. Которое, как считает Джером Райхман, профессор права Университета Дьюка, позволяет получать держателям патентов отчисления, в среднем не превышающие пяти процентов.
-Тем не менее, принудительное лицензирование является последним аргументом в диалоге с бигфармой, который нужно использовать очень аккуратно, и проще убедить производителей продавать лекарства по доступным ценам, чем использовать этот последний аргумент, - говорит Райхман.
По словам эксперта, когда представители большой фармы говорят, что изобрели новое лекарство самостоятельно, они забывают о том, что их исследовательская деятельность часто стимулируется государством, и то, что в своих разработках они использовали данные, полученные в НИИ, которые также существуют на государственные деньги.
Поэтому, говорит Матиас Лампинг, старший научный сотрудник в области интеллектуальных прав и конкуренции Института Макса Планка, закон должен не только регулировать использование патентов, но и сам факт существования патентов, прав на интеллектуальную собственность.
- Еще в первом документе о патенте 1887 года указано, что владелец патента может получить достойное вознаграждение и патент может не действовать, если его пытаются применить в другой стране, однако потом об этих важных условиях забыли, - комментирует эксперт.
В целом патент не стимулирует инновации и не имеет отношения к индивидуальным правам. Он направлен на достаточное производство общественных благ, знаний в обществе.
Более радикально разделил интересы производителей брендов (представителей бигфармы, крупных фармацевтических компаний) и производителей дженериков (массовых аналогов) профессор экономики университета Калифорнии Кильям Команор. По его мнению, нет единой фармпромышленности, а есть две отрасли - индустрия брендов и индустрия дженериков.
- Первым нужно доказать эффективность и безопасность препарата, вторым - просто убедить потребителей в том, что их препарат похож на оригинал, - говорит Команор.
Поэтому затраты этих двух групп производителей отличаются в сотни раз, как и ценообразование, которое в первой группе зависит от спроса, во второй - от предложения. Первые устанавливают цену в зависимости от возможности (эффективности) препарата победить ту или иную болезнь, эпидемию, угрожающую человечеству, вторые - от возможности это лекарство купить. И это - вопрос выгоды, а не соблюдения прав, говорит Команор.
Согласно данным исследования в США, 80 процентов рецептов приходятся на дженерики (дешевые аналоги лекарств), при этом 75 процентов всех доходов принадлежат индустрии брендов. Разница в ценах составляет где-то восемь к одному. Очевидно, говорит Команор, что главное преимущество брендовая индустрия получает за счет прибыли от трансграничных продаж, поэтому там активно отстаивает свои патентные интересы. При этом принудительное лицензирование не всегда оказывается идеальным инструментом для того, чтобы стимулировать отрасль.
- Как 79 индийских компаний могут производить один и тот же продукт? Из-за принудительного лицензирования? Нет. Они просто умеют договариваться, а принудительное лицензирование поддерживает этот процесс, - считает эксперт.
Таким образом, говорит начальник управления контроля социальной сферы и торговли ФАС РФ Тимофей Нижегородцев, выводы экспертов свидетельствуют о том, что пора решить вопрос о правильном применении антимонопольного законодательства к объектам интеллектуальной собственности.