"Здравствуйте, Дмитрий!
Мне было пять лет, когда отец взял меня в баню. Я увидел безногих, безруких инвалидов войны. Как им было сложно мыться. Тогда я не плакал, а сейчас плачу.
Я жил в поселке около шахты, и на полпути из школы до дома стоял (и сейчас стоит) памятник "Скорбящий воин". Всю начальную школу, проходя мимо, я снимал шапку, и не только я. От моего дома до войны - пятнадцать минут.
Здесь, в братской могиле, похоронен поэт Георгий Суворов, погибший 13 февраля 1944 года в боях за Нарвский плацдарм. Однажды перечитывал имена на плитах и меня резануло: а что здесь делает немец? На плите было написано: Гейнц Таксвайлер. Так начались мои поиски. Про себя я стал называть Гейнца "мой немец". В какой-то момент мне стало казаться, что мы воевали бок о бок.
Что же я узнал о нем за месяцы поисков? Хайнц Таксвайлер (Taxweiler) родился в 1920 году в Целле, близ Ганновера, сын сапожника. В начале Второй мировой войны он был призван в вермахт. В районе Харькова он стал свидетелем расстрела мирного населения. Тот день перевернул его жизнь.
Хайнц больше не хотел быть соучастником преступлений. Он покинул часть и нашел убежище, где прятался шесть месяцев, прежде чем его выследила и арестовала немецкая военная полиция. Окружным военным судом смертный приговор был заменен на пять лет лишения свободы. Хайнца посадили в концлагерь. В 1943 году перевели в штрафбат № 561 и вновь послали на Восточный фронт. Тогда он решил перейти на сторону Красной Армии. 20 декабря 1943 года Хайнц осуществил задуманное. В нашем лагере для немецких военнопленных он узнает о существовании Национального комитета "Свободная Германия" (его президентом был немецкий поэт Эрих Вайнерт). Хайнц решил, что будет уговаривать немецких солдат переходить на сторону Красной Армии.
В 59-й армии Хайнц вошел в группу NKFD во главе с лейтенантом Герхардом Шмидтом. Весной группа участвовала в боевых действиях у реки Нарвы. Немецкие антифашисты объясняли через динамик солдатам вермахта, которые находились на западном берегу реки, задачи "Свободной Германии".
12 мая 1944 года Хайнц через динамик обращался к солдатам вермахта, и был обстрелян из минометов. Было сделано все, чтобы спасти жизнь тяжелораненого немца. Русская медсестра дала свою кровь для переливания. Но через день Хайнц Таксвайлер умер. 14 мая он был похоронен с воинскими почестями на советском военном кладбище.
Кем бы он стал в послевоенной Германии? Поэтом, художником, актером или политиком?.. Вчера я вновь пошел к мемориалу. Шел и думал о войне. Так я дошел до перекрестка. И вдруг, посмотрев вперед, увидел окопы. Солдаты бежали в атаку по свежевыпавшему снегу. Ура-а-а... Я видел Георгия Суворова, рядом бежал мой немец, с ними бежал мой дядька Иван Мухин... Потом я оглянулся: все так же шли на работу люди, кто-то по мобильнику говорил, кто-то в наушниках, ехали машины.
Я поднялся по ступенькам мемориала, поздоровался со всеми. Между Георгием Суворовым и "моим немцем" - тридцать шагов. 23 года было Хайнцу, 24 - Георгию Суворову. Я помолился и пошел домой. Война осталась за спиной..."
Мы тоскуем и скорбим,
Слезы льем от боли…
Черный ворон, черный дым,
Выжженное поле.
А за гарью, словно снег,
Ландыши без края.
Рухнул наземь человек, -
Приняла родная.
Беспокойная мечта,
Не сдержать живую…
Землю милую уста
Мертвые целуют.
И уходит тишина…
Ветер бьет крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет над солдатом.
* * *
Солдат... Ты плачешь?
Не грешно ли?
Ведь слез солдату не простят.
Любые раны или боли -
Все перенес уже солдат.
Но тут не выдержал. Упали
Скупые слезы на песок.
Солдат, сдержавший
натиск стали,
Слез горьких удержать не мог...
* * *
Я жил твоими письмами,
Но ты, видать, устала.
Я жил... Как будто жизни мне
Без них уже не стало.
* * *
Еще утрами черный дым
клубится
Над развороченным твоим
жильем.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным
огнем.
Еще ночами белыми нам
снятся,
Как вестники потерянной
любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.
Еще война. Но мы упрямо
верим,
Что будет день, - мы выпьем
боль до дна.
Широкий мир нам вновь
раскроет двери,
С рассветом новым встанет
тишина.
Последний враг. Последний
меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как
стекло.
Мой милый друг, а все-таки как
быстро,
Как быстро наше время
протекло.
В воспоминаньях мы тужить
не будем,
Зачем туманить грустью
ясность дней,
Свой добрый век мы прожили
как люди -
И для людей.
Слова немецкого поэта, очень любившего нашу страну, Райнера Мария Рильке:
"Все явное настолько дальше наших догадок, что догнать и доглядеть случившееся мы не в состоянии..."