Это уже не первый проект Теодора Курентзиса, связанный с Реквиемом Моцарта и попыткой открыть эту загадочную партитуру в каком-то другом измерении, проливающем свет на само существо моцартовского начала в мире, на тайну жизни и смерти, на мир вечного, который невозможно увидеть, но, вероятно, возможно услышать. Именно поэтому Курентзис, возвращаясь к Реквиему, постоянно обновляет ракурс музыкального зрения на этот текст, развивая его интерпретацию.
Нынешний проект вобрал в себя и курентзисовский радикальный опыт 2008 года, когда в незавершенный текст моцартовского Реквиема, дописанный, как известно, его учеником Францем Ксавером Зюсмайером и учеником Гайдна Йозефом Эйблером, были вставлены номера, заказанные современным композиторам - Benedictus Сергея Загния и Sanctus Владимира Николаева (на этот раз в текст Реквиема Моцарта Курентзис включил хор Osanna Сергея Загния), и "аутентичную” интерпретацию Курентзиса, записанную на диск "Mozart: Requiem" в 2011 году с новосибирскими musicAeterna и The New Siberian Singers.
В зале Чайковского прозвучало новое прочтение Реквиема, развернувшееся в актуальном для Курентзиса формате музыкального действа. На сцене - музыканты в черных рясах, стоящие у подсвеченных в темноте пультов, сомкнувшийся вокруг оркестра полукружьем хор, в центре - маэстро и солисты, тоже все в черном - визуализация темы траура, аскезы смерти, образа загадочного "черного” человека, заказавшего Моцарту Реквием.
Весь это антураж очень подходил к предыдущей курентзисовской интерпретации Реквиема, с ее резкими динамическими и темповыми контрастами, артикулированными штрихами, мрачными хоровыми всплесками в Rex и Dies irae, быстрыми фугами. Но, показалось, что нынешнему звучанию Реквиема более подошел бы ослепительно белый цвет - свет Aeterna, вечности, бессмертия. Потому что всю звуковую фактуру Реквиема Курентзис построил как музыкальную картину Рая - мира блаженства, из которого человек когда-то пришел на землю и куда он должен вернуться, пройдя путь земных испытаний и смерти. Легкость и прозрачность звучания musiсAeterna создавали в Реквиеме поразительный эффект "воздуха", сотканного из живой моцартовской красоты. Темпы частей были более быстрыми, тоже "воздушными", динамика - мягкая: даже форте не набирало здесь плотности.
В этом Реквиеме звучала потусторонняя гармония, а не канонические ужасы, о которых повествует Dies irae или страшные картины дантевского Ада, связанные в христианском сознании с ощущением смерти. У Курентзиса звучали трепет тремоло и нежность хорового многоголосия мира, "псалмы" и фуги, вытянутые в бесконечно красивые линии, словно невидимые прекрасные реки бесплотного мира, с его фантастическими ландшафтами, тонущими в туманных сфумато.
Отдельное чудо этой звуковой материи - хор musicAeterna (хормейстер Виталий Полонский) - дышащий, завораживающий красотой, текучестью, выравненностью звука и сверхчеловеческими скоростями фуг в Kyrie и в Domine Jesu.
В этом раскладе квартет солистов - Елизавета Свешникова (сопрано), Наталия Ляскова (меццо-сопрано), Томас Кули (тенор, США) и Эдвин Кроссли-Мерсер (бас, Франция) - не солировали даже, а словно выступали "голосами” моцартовски прекрасного, не карающего божьим гневом умершего человека, мира вечности.
И когда в Agnus Dei вливалась Osanna Сергея Загния, повествующая о том, как к Моцарту пришел черный человек и принес заказ на Реквием, как Моцарт почувствовал, что он пишет Реквием для себя, как он умер и на третий день был погребен, как "Ангелы пели и играли Реквием Моцарта на Небе завершенный", вставка это воспринималась не противоречащей общей драматургии, а как естественный художественный жест, соединивший в "вечности" концы мифа - Моцарта и его Реквием, гения и творение, его земную и вечную жизнь.