В России до сих пор не танцевали "Сюиту в белом": знакомство с одноактным шедевром Лифаря стало возможным с приходом к руководству балетной труппой Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко танцовщика Парижской оперы Лорана Илера. Бессюжетная "Сюита" Лифаря по сей день считается одним из лучших его балетов... О своих встречах с Сержем Лифарем накануне премьеры "РГ" попросила рассказать выдающегося танцовщика и хореографа Владимира Васильева.
- Сейчас имя Лифаря, наверное, известно всем любителям классического танца. И трудно представить, что в наше время, когда я учился, о Лифаре знали немногие. Отношение к нему было тогда неоднозначное, как ко многим, кто находился по ту сторону железного занавеса. Почти никто тогда не читал его мемуаров. Поэтому, когда я познакомился с Сергеем Михайловичем Лифарем в Париже в начале 60-х, мне было интересно буквально все, что я мог узнать об этом человеке. Сам Сергей Лифарь с необыкновенным интересом относился к советским артистам, к их выступлениям, когда они приезжали в Париж. Мы много разговаривали, обсуждали, он всегда расспрашивал о нашей стране, о балетной школе и театрах, мечтал о том времени, когда сможет приехать в СССР и увидеть своими глазами все то лучшее, о чем рассказывали ему приезжающие на гастроли во Францию артисты.
Каждый раз при наших встречах он говорил, как бы ему хотелось увидеть свои постановки в Москве или в Ленинграде в исполнении прекрасных танцовщиков, искусство которых он очень высоко ценил. Ради этого он готов был подарить нашей стране оригиналы писем Пушкина к Гончаровой из своей богатейшей коллекции. Но ему не дали это сделать тогда. А он гордился тем, что дала ему русская школа, да и вся ее культура в целом.
Он был пропитан искусством с большой буквы. Всегда был окружен людьми необыкновенно талантливыми, и любознательность его не знала границ. В своих рассказах об этих встречах он, правда, никогда не забывал о собственной значимости, фантазировал ярко, эмоционально. Часто мне казалось выдумкой описание его встреч с композиторами, артистами, художниками, поэтами, политиками, которым он был обязан не только знакомством, но и дружбой. Может быть, потому что в первый же раз, когда мы заговорили в Париже о технике классического танца и его прогрессе, Сергей Михайлович с наивной легкостью стал доказывать, что сделать четыре тура в воздухе и десять пируэтов на полу для него не составляло большого труда, не говоря уже о многочисленных заносках.
Конечно, легенды, которые его окружали, делали имя его, пожалуй, самым значимым во французском балете. Я говорю о времени начала 60-х годов прошлого века, и встреча с Лифарем для меня, молодого артиста Большого театра, тогда были подарком судьбы. Его доброе слово было для многих артистов моего поколения самой большой похвалой: в моем архиве хранится картина Сергея Михайловича с дарственной надписью.
Именно Лифарю я обязан знакомством с Матильдой Кшесинской. Именно он заставил меня отказаться от париков на сцене. И именно Лифарь стал для меня примером широты интересов в духовном развитии артиста, кругозора в музыке, живописи, истории балета. Пройдут годы, и многое из того, что в его рассказах казалось преувеличением, окажется правдой.
Из хореографического наследия Лифаря я видел только "Сюиту в белом", "Федру", обрывки документальных кадров, куски из "Икара", снятые в Нерви. "Сюита в белом", мне кажется, и сейчас может радовать современного зрителя. Хорошо, что российские любители балета увидят его постановку в Москве, как он и мечтал.