Удивительно, но в поэтическом сборнике известного скульптора и графика нет ни одного рисунка, ни одной заставки. Неужели Предеин оставил свой инструмент рисовальщика, чтобы начать все с чистого листа в поэзии?
Недавно я был в Екатеринбурге, где живет Николай Петрович Предеин, позвонил ему, а через час уже пролезал через дырку в заборе, чтобы попасть в его мастерскую. Она (в числе мастерских других художников) расположена в старом купеческом доме близ Царского моста.
Кем же вы себя сегодня ощущаете - поэтом или художником?..
Николай Предеин: Тут неизбежно хочется привести спасительные слова Ахматовой: "Не понимаю я громких слов: поэт, биллиард..." Никогда не скажу, что я поэт. Художник, пишущий стихи,- так будет точнее.
Почему вы не иллюстрируете свои стихи? В вашем сборнике нет ни рисунков, ни фотографий...
Николай Предеин: Признаюсь, что я против иллюстраций к стихам. Мне кажется, такая точка зрения имеет право на существование. Известно, что Бродский раздражался, когда на его стихи писали песни, а если и соглашался, то с большим трудом. Так и с картинками. Стихи - это ведь не литература.
Стихи - не литература?!
Николай Предеин: В каком-то смысле - да. Я имею в виду, что в стихах совсем другая образная структура, другая драматургия языка, драматургия синтаксиса. Она не укладывается в иллюстрацию.
Вот проза - безусловная литература, и с иллюстрациями там всё в порядке.
Так что, мне кажется, что стихи, как правило, должны звучать в чистоте, без картинок.
А могут ли стихи жить без бумаги? Ведь, так или иначе, мы прощаемся с бумажной книгой...
Николай Предеин: Не хочется думать, что мы простимся с книгой так же, как мы простились со шпагой... Кстати, и со шпагой мы не простились: она ведь живет и в церемониалах, и в истории культуры, в фехтовании как виде спорта, в конце концов.
Странная параллель - книга и шпага...
Николай Предеин: Просто я представил, что через пятьдесят лет человек, идущий по улице с книгой, будет выглядеть так же, как сегодня, - человек со шпагой. И почему я еще вспомнил шпагу - это же символ чести. Вот и книга останется таким же знаком достоинства, знаком, антропологическим предметом культуры. Потому что книга не "предоставляет информационные услуги" (вот нечеловеческий язык!), это делает Интернет и армия гаджетов. Книга - воплощение живого культурного жеста. Как дерево "исполняет себя" в силуэте ствола, в графике ветвей, абрисе листьев, их трепете, так и книга исполняет, являет собой - форматом своим, фактурой , переплетом, шрифтом, характером его и его компоновкой - всей собой являет живой жест обращения к читателю, человеческий жест общения. У так называемых букридеров этого нет и быть не может. Это пластмассовая трава, это бассейн с кафелем вместо моря с галькой.
Но сегодня мы видим, как легко люди расстаются с этим знаком достоинства, с книгами...
Николай Предеин: Сейчас все доступно, книги не надо искать, доставать, отдавать за нужное издание ползарплаты. И очень жаль. Почему жаль? Полное расслабление наступило - как в невесомости, где нет центра тяжести, некой культурной гравитации. А ведь гравитация - это формирующая сила, структурирующая всё в её поле находящееся. Жизнь на земле возникла не в последнюю очередь благодаря земной гравитации. И цивилизация, и культура в конце концов.
И все-таки я не верю, что книга будет покоиться в музее, как глиняный горшок. Пока у человека есть обоняние, есть подушечки пальцев, чтобы осязать, есть уши, чтобы слышать, как страницы шуршат, и есть желание живого общения - до тех пор он не расстанется с книгой.
Николай Петрович Предеин родился 22 мая 1951 года в деревне Опытная Станция Шадринского района Курганской области. Живет в Екатеринбурге. Графические и скульптурные работы Предеина находятся в государственных и частных коллекциях, в том числе в Русском музее, Государственном музее-заповеднике А.С. Пушкина "Михайловское", в Музее Л.Н. Толстого (Москва), Театральном музее им. А.А. Бахрушина (Москва). Автор золотой статуэтки Casta Diva (Российская оперная премия).
чай налью, чуть к руке
прикоснусь,
сяду возле.
ты устала, я даже молчу
осторожней.
поднимусь, уберу со стола,
шкаф закрою.
спросишь: что-то случилось? -
скажу:
мы с тобою.
* * *
После снега воздух чист,
как после крещения.
Он похож на белый лист
до стихотворения.
Мне б по белому писать
белым, чтоб оставить
всё как есть, но всё сказать
и уже не править.
* * *
помнишь, какой был ливень?
как закипали лужи!
платье к тебе прилипло
в самофракийской дрожи.
...вот мы уже под крышей.
в комнате воздух светел.
так же нас, но по-другому
вдруг обнимет трепет...
ну, а потом уснули,
миру как есть сродни.
Господи, нас не будет,
это - другим верни!
* * *
я не умру,
я не умею умирать,
но жизнь меня и этому научит,
когда на первый снег смотреть
мне вдруг наскучит.
* * *
я причислил бы к лику святых
запах липы, укропа и мяты.
кто из нас не хотел бы им
братом
быть, но как же они далеки,
и они ли здесь в том виноваты.
мы сильны, а они просто святы.
* * *
стрекоза на моей руке...
и пока она там,
я, наверное,
не сделаю ничего плохого.
* * *
между звездой и лопухами -
вратами тесными, слезами.
вратами узкими, слезой -
меж лопухами и звездой.
* * *
на столе передвинешь стакан -
мирозданье изменишь
невольно,
потому все деревья стоят,
чтоб не сделать кому-нибудь
больно.