"Увеличение числа миллиардеров означает провал системы", - заявил исполнительный директор Oxfam. К этому стоит прислушаться?
Владимир Лукин: Да. Статистика показывает, что число миллиардеров и бедных увеличивается и в нашей стране. И это, конечно, плохо сочетается с постоянными увещеваниями о важности стабильности. Никакой долгой стабильности нам в России не обрести без продуманных, педантичных и решительных поисков признаваемой всеми слоями общества меры между бедностью и богатством.
Oxfam приводит просто взрывные примеры из жизни безмерно обедневших на фоне роста богатств: во Вьетнаме женщины, которые работают на швейных фабриках, месяцами не видят своих детей. В Америке женщины на птицеводческих фермах вынуждены ходить в памперсах, потому что на смене им нельзя отлучаться в туалет.
Владимир Лукин: Ну конечно, это безобразие. Если прав в своей шутке один известный социолог, сказавший "не знаю, куда придет Америка, но знаю, что она придет туда первой", то нам всем надо готовиться надевать памперсы. Но в памперсах далеко не уйдешь - уж слишком ароматным будет эффективный труд.
Если современный богач, как робот, знает только свою правду и не входит ни с кем в диалог, что нам остается? Шалеть от таких цифр и примеров? Или жалеть, что социализм со всеми его недостатками перестал быть практикой жизни, а левые движения утратили всякую влиятельность?
Владимир Лукин: Чудовищные трагедии и страдания целых поколений, которые породила попытка реализации идей социализма в России все-таки соседствовали - это надо признать - с серьезными социальными достижениями. Восьмичасовой рабочий день. Равенство женщин. Удачный в целом проект ликбеза.
И человеческое сострадание, которым наполнены все великие религии мира, при социализме из личного дела каждого превратилось в практику социального сострадания на уровне государственной системы. Хотя во многом и показную.
Теперь это сострадание будет лишь сжиматься?
Владимир Лукин: Думаю, что нет. 7 с лишним миллиардов людей на Земле, по-моему, все-таки живут желанием устроить свою жизнь так, чтобы она проходила не в постоянных и мучительных попытках прикрыть наготу и прокормиться. А имела более глубокий и содержательный смысл, напоминающий нам всем, что жизнь чудо и дар Божий.
И социализм, понятый как идея распространения прав человека на его социальный быт, его право жить прилично и "по справедливости", никуда не уйдет.
Вся современная Европа несет в себе мощные механизмы такой отчасти социалистической практики, будь то хоть английская медицина, хоть французские социальные преференции, за которые французы с присущим им темпераментом борются до последней капли пота. О всем известном "шведском социализме" уж не говорю.
Но не реанимирует же социалистический курс страна, 27 лет назад от него отказавшаяся? Еще одну революцию, даже мирную, нам не пережить…
Владимир Лукин: Первая наша революция - 1917 года, столетие которой мы так активно вспоминали в прошлом году, пыталась решить проблему социальной справедливости быстро, жестко и жестоко. Путем ликвидации целых классов и слоев. И их носителей - физически. Но нечто таким манером построенное как "справедливое общество" мыслящие люди небезосновательно наименовали марксовой формулой "казарменный коммунизм" или тоталитаризм. Этот проект провалился, и я имею в виду даже не конец советского государства, а его предпоследнюю страницу - неэффективность труда, уравниловку, не стимулирующую никаких личных творческих достижений. "Сильные мира сего" и при социализме нашли способы подковерного преодоления сурового социального равенства. Ковер этот истончался на наших глазах - коммунисты прошли историческую эволюцию от "партмаксимума" до прикрытых фиговым листком партпривилегий.
Ожидания конца 80-х и перемены начала 90-х тоже были связаны с социальной справедливостью.
Владимир Лукин: Мирная революция конца 80-х - начала 90-х сменила унылый неэффективный "казарменный социализм", но, увы, на вариант дикого капитализма. Сочетавшийся с появлением впервые за долгие годы демократических свобод и личных прав, которые ценит каждый цивилизованный человек, новый строй крайне уродливо принялся ликвидировать уродства старого.
Еще участвуя в начале 90-х годов прошлого века в создании партии "Яблоко", я написал статью "Цена перемен". Быстрое, дикое, жестокое, сопровождающееся обманом, наглостью, подлостью, несправедливостью, кровопролитием, взаимоликвидацией "братков" время меняло жизнь слишком высокой ценой и создало в итоге олигархический капитализм.
Сейчас ситуация, конечно, другая, она действительно во многом стабилизировалась. И жизнь, и правила игры урегулировались и приобрели некоторую оформленность. Но теперь как важнейшая возникла проблема нестерпимого разрыва между богатством и бедностью.
Как американист я вижу, что знаменитая формула американской конституции о стремлении к свободе и счастью, о равенстве стартовых возможностей, вдохновлявшая многие поколения людей, увы, тоже резко убыстряет социальное расслоение. И потребность корректировки этого раскола с помощью более справедливого социального регулирования возникает повсюду, в том числе и в Америке.
И везде, где разрыв становится слишком большим, возникают институты и находятся методы более равномерного перераспределения части богатств.
Почему-то модно говорить о сегодняшнем времени как воскрешении брежневского застоя, но экономическая эффективность у нас при этом пока выигрывает у социальной справедливости, а это правый, капиталистический курс…
Владимир Лукин: Да, мы переживаем эффект "перекрученной кочерги". Мы ее старательно выпрямляли в сторону экономической эффективности, но перекрутили - и в результате получили высокий разрыв между богатыми и бедными. На повестке дня все острее стоят социальные вопросы. И они должны диктовать стратегию для политических лидеров, всегда старающихся маневрировать между различными силами и группами. Эти две линии - эффективности и справедливости - никогда не уживутся друг с другом. Вам жалко бедных. А я (допустим, на самом деле это не так) человек, которому важнее всего быстрое развитие экономики, модернизация и наращивание объема богатств, ну а уж потом разберемся.
Выход в смене концепций. И партийных сил. В очередности смены концепций, представляющих разные тенденции и шансы для "свежих сил", смысл демократии. Только так можно добиться баланса интересов. И подлинной долговременной стабильности.
А сейчас нам нужно как минимум завершить уж очень долго идущую у нас дискуссию о "плоском налоге". Важный, необходимый, правильный, инициированный "Яблоком" этот налог был в те годы как нельзя кстати и дал первый серьезный рост поступлений в бюджет. Но сейчас ситуация иная. И уже нельзя допускать, чтобы при таком огромном разрыве доходов богатые и бедные платили государству один и тот же процент. Это несправедливо, а потому в долгосрочном плане неэффективно.
Налог по типу скандинавских стран - с высоким перераспределением богатств - пока тоже был бы для нас авантюрой, поскольку нам пока что нужно создавать и поддерживать национальный бизнес. И поэтому надо искать наш собственный уникальный баланс в налогообложении. При отсутствии сильного экономического роста это можно решить лишь болезненным и требующим большой выдержки, решимости и упорства перераспределением: брать у одних и передавать другим.
Забрать и передать - это похоже на экспроприацию.
Владимир Лукин: Нет, если, конечно, действовать осторожно и через налоговые механизмы. Через уточнение внутриполитических приоритетов в бюджете. И бюджеты тоже не надо принимать в стиле кавалерийской атаки. А то иногда наши аргументы становятся похожими на аргументы тов. Сталина: репрессии оправданы строительством индустрии и укреплением военной мощи страны. Меж тем альтернативная Сталину рыковско-бухаринская группа в конце 20-х годов прошлого века повторяла: нет, ребята, надо одновременно и обогащаться, и справедливо распределять, показывая трудящимся всего мира пример, как можно жить лучше всех. Пример эффективнее штыка, говорили они.
Ваши родители были рыковско-бухаринского толка коммунистами?
Владимир Лукин: Нет, отец был больше "революционного", ленинско-троцкистского типа. Хотя жизнь его потом, конечно, чему-то научила.
Напрашивается вопрос: в Россию не вернется левый проект?
Владимир Лукин: При таком дисбалансе левые устремления к приоритету справедливости обязательно пробьют себе путь. Один мудрый человек сказал, что судьба согласных с ней ведет, а несогласных тащит. Так что возможность возвращения какого-то варианта "левого проекта", но не буквально-большевистского, достаточно велика.
И в этом я не вижу ничего такого уж страшного. Разумеется, если он не будет козырять кровавыми именами, учтет все трагедии, происшедшие с нами в XX веке, и не захочет реализоваться немедленно и любой ценой и на веки вечные. М, если он учтет все трагедии, происшедшие с нами в XX веке, и не станет реализоваться немедленно и любой ценой. Волны - вправо и влево - будут всегда. "Левый проект" не конец света. Идеологические обертки - вот придут левые, и нас ждут ужас, отчаяние и катастрофа в отличие от дающей счастье на все времена "правой программы", или наоборот, быстро изнашиваются. В реальности левые, осуществляя свой проект, обычно становятся немножко правыми. Как говорил один политик: социалист, ставший министром, уже не социалист.
А теперь давайте попробуем уйти от напряженных идей "левого поворота" и на минуту представим, что в космических богатствах немногих есть свои плюсы. А если личное богатство не источник покупки семи яхт, но капитал для множества прорывных инновационных проектов? Не будем забывать о величии изобретателя как технического, так и капиталистического. Предпринимательского. Ведь давно уже существует идея и практика пожертвования богатств на общественные нужды. Одна ракета Маска чего стоит.
Владимир Лукин: Да, во многих странах, взращенных на энергичном зверском капитализме и конкуренции, затем все более энергично расцветает благотворительность. На пожертвования создаются целые культурные институты. Каким великим жертвователем был Карнеги, например, Рокфеллеры. И в России среди новых капиталистов уже начинает пробиваться сквозь толщу животного эгоизма благотворительность. При первом отходе от примитивных форм жизни и нищеты 90-х люди сразу начали думать о том, как бы помочь другим. И именно так самореализовываться.
Например, недавно один очень богатый человек - не буду называть фамилию - сказал, что будет помогать нам, "Фонду памяти", во всем при строительстве памятника жертвам политических репрессий. И сдержал слово.
А каким замечательным парнем был Иван Ткаченко, небедный парень, к сожалению, погибший в авиакатастрофе с хоккеистами ярославского "Локомотива": он помогал людям при условии, что об этом никто не будет знать. Вечная ему память, любовь и уважение.
Да. Но погоды они пока не делают.
Владимир Лукин: Может быть, еще немного людей реализуют эти идеи, это правда. Но Виктор Гюго говорил, что нет на свете более непобедимой силы, чем идея, время которой пришло. И вот мне кажется, что приходит время идеи социальной справедливости - и она стучится в дверь как ожиданиями "левого поворота", так и увеличивающейся благотворительностью. И это чувствуют многие!
Благотворительность сегодня обретает самые разные формы, это же не только денежные пожертвования. Вспомним, как люди объединялись на добровольный труд во время знаменитых пожаров 2010 года! Как развивается волонтерское движение! Кое-кто критикует блистательную звягинцевскую "Нелюбовь" - уж очень там все мрачно, но это далеко не так! Как здорово, зримо и тактично звучит в фильме "тема" поисковиков. Поисковики - это Россия, состоящая из людей, старающихся помочь другим. Это не вся Россия, отнюдь не вся. Но это все более заметная ее часть.
Но это же благотворительность бедных.
Владимир Лукин: Не обязательно.
А у наших крутых жертвователей все-таки нет идеи служения своей стране и ее величию.
Владимир Лукин: Это частично правда. Но всегда же первыми приходят "приобретатели". А потом, откуда ни возьмись, появляется новое поколение. Малиновых пиджаков ведь уже не носят. И на наших глазах что-то меняется.
И когда мы с вами сидим и говорим "все плохо, все надо улучшать", это значит, что мы думаем о перспективе. А если есть перспектива, есть и надежда.
Вообще справедливость - это форма надежды. Если мы с вами размышляем о справедливости, значит, не потеряли надежду. А стало быть, ее не потеряли и люди, которые имеют к нам отношение. Значит, это уже волна. Которая когда-то насытит пустыню.
Bloomberg недавно подсчитал, сколько дней может прожить страна на деньги ее самого богатого человека. В России таковым оказался металлический олигарх Алексей Мордашов, его средств бы хватило на две недели жизни страны.