Такими поэтами-мыслителями были Жуковский, Пушкин, Баратынский, Тютчев...
В ХХ веке путь глубокой страдающей мысли стал опасен. Олег Чухонцев - один из тех очень немногих, кто устоял перед страхами и соблазнами, не променял совесть на тиражи, а остался поэтом интеллектуального усилия и духовного напряжения.
Возможно, именно поэтому Олега Чухонцева издавна отторгает телевидение - он несовместим с массовой культурой, как были несовместимы с ней недавно ушедшие Вячеслав Иванов и Андрей Зализняк.
Огромное (хотя и не всем очевидное) достоинство русской поэзии в том, что в ней работает Олег Чухонцев. Рядом с ним стыдно жить суетно. "Не всё в душе опошлено. Она жива, жива стяжаньем Духа Божьего и кровного родства..."
Спасибо за ваши публикации, посвященные русским поэтам, их судьбам, их стихам. Мне тоже хотелось бы внести свою скромную лепту и рассказать об Олеге Григорьевиче Чухонцеве. Мы знакомы с 1974 года и часто общались, гуляя по старому Павловскому Посаду, где поэт родился 80 лет назад. Здесь прошли его детство, отрочество, юность. Сюда Олег Чухонцев возвращается мысленно, наверное, каждый день, вспоминая своего отца Григория Васильевича и маму Анну Даниловну, брата, сестру...
И сегодня можно увидеть тот самый старый деревянный дом на улице Кирова, который неоднократно упоминается в лирической исповеди поэта, и "черемуху в овраге", и "предзакатные краски" июньских вечеров, и колокольню Воскресенского собора, и Покровско-Васильевский монастырь...
Судьбу Олега Григорьевича простой не назовешь. Долгие годы ему приходилось зарабатывать на хлеб переводами. Он переводил с английского (Роберт Фрост, Джон Китс), с французского (Поль Верлен), с немецкого (Гете), с армянского (Паруйр Севак)... Стихи Чухонцева изредка печатали литературные журналы, но у него не было ни одного сборника своих стихотворений. А ведь его стихами восхищались, ими зачитывались Наум Коржавин, Юнна Мориц, Александр Галич, Булат Окуджава...
Первый сборник Олега Чухонцева "Из трех тетрадей" вышел только в 1976 году, когда поэту было уже 38 лет. И тут не обошлось без цензуры. Только в 1983 году появилось "Слуховое окно". Этот сборник сразу стал библиографической редкостью.
Теперь для каждого, кто любит русскую поэзию, Павловский Посад прежде всего - город Олега Чухонцева.
Николай Кружков,
Павловский Посад,
Московская область
Река темнеет в белых берегах.
Пронесся ледоход неторопливо,
и тишина зыбучая в лугах
стоит недели за две до разлива.
Я что-то потерял. Но что и где?
.........................................
И колесо колеблется в воде.
1973
* * *
Не к этой свободе тянусь,
с годами люблю все сильнее
не родину эту, не Русь,
не хмурое небо над нею, -
и это, конечно! - но взгляд
бросая на наши равнины,
взыскуешь невидимый град
из этой духовной чужбины,
и где-нибудь на полпути
к Изборску, да хоть и к Дамаску,
почувствуешь с дрожью в груди
блаженную нищую ласку,
и станешь в последней тоске,
свой пепел сжимая в руке.
1989
* * *
Прочел - и в белом зареве
обуглился листок:
- Я жду, как ворон ярови,
домой тебя, сынок.
И вот, с глазами мокрыми,
по черной целине бреду -
а ты под окнами
как свечка обо мне.
Не всё в душе опошлено,
она жива, жива
стяжаньем Духа Божьего
и кровного родства.
Из стужи ли, из жара ли,
из праха из-под ног:
- Я жду, как ворон ярови,
домой тебя, сынок...
1982
* * *
Инне Лиснянской
Нет у мышки ни ночлега,
ни насельного тепла...
Ничего - поела снега
И его же попила.
А сугроб - с головку сыра,
А в снегу - сытнее сны.
Прикорнешь - и будет сила
Продержаться до весны.
Вздрогнешь, хвостиком ударишь
И пролезешь в Интернет.
И такое понашаришь -
Что и по сусекам нет.
И оттуда смотришь в оба,
Как сугроб горбатый спит,
Только хвостик из сугроба
Во вселенную торчит.
2004