В Москве на 83-м году жизни скончался Олег Табаков

Судьба явления по имени Табаков - как айсберг: подводное, менее известное широкой публике основание монументальнее и много богаче видимой массам верхушки.

Для большинства соотечественников Олег Табаков - это бесчисленные кинороли в любимейших фильмах. От юного романтика Олега Савина из "Шумного дня" (по пьесе Розова "В поисках радости") и "народного избранника" Николая Бабушкина из шестидесятнической духоподъемной драмы "Молодо-зелено" до пламенного революционного художника Искремаса ("Гори, гори, моя звезда"), Николая Ростова ("Война и мир"), Шелленберга ("Семнадцать мгновений весны"), карикатурного помещика Щербука ("Неоконченная пьеса для механического пианино"), Обломова из романа Гончарова и Окоемова из пьесы Островского "Красавец мужчина", князя Голицына из "Царской охоты", амбициозного режиссера Шевцова ("Аплодисменты, аплодисменты…"), драматурга Борзикова из водевиля "Лев Гурыч Синичкин" и гротескного Суходрищева из кинофарса "Ширли-мырли". Не говоря уже о Коте Матроскине и десятках его мультипликационных собратов, которым Табаков подарил свой неповторимый голос со своими уникальными интонациями. Некоторым повезло увидеть и его работы в зарубежных картинах - к примеру, роль советского полковника Дымшица в фильме венгерского классика Иштвана Сабо "Мнения сторон" о мефистофелевском выборе, ставшем перед великим дирижером Фуртвенглером. Его приглашали в свои фильмы крупнейшие мастера СССР и России: Кира Муратова, Татьяна Лиознова, Леонид Гайдай, Эльдар Рязанов, Сергей Бондарчук, Григорий Чухрай, Александр Столпер, Александр Митта, Павел Арсенов, Андрей Кончаловский, Роман Балаян, Константин Воинов, Никита Михалков, Владимир Меньшов…

Для тех, кто следит за российским театром, Табаков - один из создателей легендарного "Современника" и не менее легендарной "Табакерки". И уже многие годы - творец новой, современной жизни Московского Художественного театра имени Чехова, сумевший дать ему второе дыхание и вернуть ему зрителей.

Именно здесь, на театральных подмостках, свершалась главная и самая яркая часть его творчества. В "Современнике" он впервые вышел на сцену в роли студента Миши в пьесе Розова "Вечно живые". Именно здесь развернулось редкое дарование юного актера, самого перспективного из выпускников мастерской Василия Топоркова из Школы-студии МХАТа. Он был способен играть решительно все, от драмы и публицистики до гротеска и фарса, от Адуева из "Обыкновенной истории" Гончарова и Лямина из "Назначения" Володина, до Мальволио ("Двенадцатая ночь" Шекспира), Балалайкина в "Современной идиллии" Салтыкова-Щедрина и даже буфетчицы Клавдии Ивановны ("Всегда в продаже" Аксенова), тоже вошедшей в театральные легенды.

Позже он подхватил эстафету своего друга, коллеги и учителя Олега Ефремова, возглавив осиротевший МХАТ в качестве, как он говорил, "кризисного менеджера". На прославленной сцене он сыграл роли масштабные, классические и ставшие классикой актерского мастерства: Мольер в "Кабале святош" Булгакова, Сорин в чеховской "Чайке", Фамусов в "Горе от ума" Грибоедова, Прибытков в "Последней жертве" Островского, Сальери в "Амадее" Шеффера… Став же худруком театра, предложил принципиально новый рывок, какой для академической труппы казался даже слишком дерзким: стал приглашать для постановок режиссеров с репутацией экспериментаторов, радикалов и убрал из названия театра слово "академический" - так МХАТ стал МХТ ("Театр - прекрасное, легкомысленное, поисковое занятие, какой тут академизм! - объяснял он на "Деловом завтраке" в "РГ").  Для многих почитателей традиций этот шаг был спорным, но к театру в Камергерском снова устремились зрители, билеты брались с боем, спектакли становились событиями, иногда на грани скандала - когда-то начинавшийся как театр-эксперимент и взорвавший театральную Москву, но потом забуревший было МХТ словно вернулся в свою бунтарскую молодость.

Чем покорил зрительские сердца Олег Табаков сразу и навсегда?

Я думаю, на первом месте всегда и везде было излучаемое им неотразимое обаяние - актерское и личностное. Он органически не мог бы играть отпетых негодяев, способных вызвать отвращение и ненависть. Это был генератор позитивных эмоций. Даже в образе заплывшего жиром помещика Щербука, который все что умел - это к месту или не к месту кричать маралом. Даже в облике бригадефюрера СС Шелленберга он создавал образ не просто врага, но достойного соперника - умного, ироничного и тоже несомненно обаятельного.

Сама его фактура была редкостно расположена к лицедейству безграничному и азартному, к перевоплощениям таким, что порой публика радостно ахала, не сразу распознав своего любимца. В юности он был редкостно хорош наивной искренностью, его Олег Савин или Коля Бабушкин и сегодня остаются образцами "мальчишей-кибальчишей" 60-х с их романтической верой во все лучшее, что заложено в человеке, - стоит только сокрушить пыльное мещанское сознание, мешающее стране лететь вперед и выше. Свою актерскую молодость, а потом моложавость Табаков сохранял очень долго - живые глаза, порывистость движений, юношеское обаяние. Он был, конечно, неисправимый жизнелюб и до конца дней являл совершенно раблезианские свойства натуры - любовь к красивым женщинам, вкусной пище, а главное - к разнообразнейшим человеческим талантам, которые умел распознавать и взращивать как мало кто еще. При всем том сцена оставалась его главной жизнью, он отдавал ей невероятно много сил и энергии, и легкость его существования в роли - видимая: один только "Амадей", по его признанию, отнимал у него грамм 700 веса за вечер, потом надо было отсыпаться - наверстывать. Он понимал, что слава так же легко уходит, как приходит, и что любовь зала нужно зарабатывать каждый раз заново: "Люди аплодируют, когда я выхожу на сцену, и это тоже ответственность: надо, чтобы, когда я ухожу, они тоже аплодировали".  

Я спросил его в одном из интервью, как ему удается сохранять свой неколебимый оптимизм. Он ответил словами горьковского Сатина: "Старик живет из себя... Это, наверное, пошло от отца Павла Кондратьевича Табакова, от мамы… Я думаю, это - генетика. Кроме того, оптимизм подпитывают чужие таланты: когда смотрю, как замечательно играет кто-нибудь из моих учеников - кажется, ничего больше не надо! Что касается самого себя… я актер характерный и в каком-то смысле комический. И самоирония мне от отца Павла Кондратьевича досталась в самой большой степени. Так что я все это оцениваю довольно трезво. К тому же я ребенок из медицинской семьи и лет с десяти знакомился с книгами по анатомии и физиологии. Поэтому знаю, как в человеке все устроено. Более того, знаю, когда все это приходит в негодность. А когда недавно с высоты в тысячу метров я поднялся через два подъемника на высоту в 1900, то мысли о скоротечности и бренности нашего пребывания на земле просто гуртом обрушились на меня. Врачи знают, что человек с возрастом увядает. Жалко, конечно, что такой срок нам опущен, но уже лет десять как в голове моей обосновалась мысль, что на мне жизнь не кончается..."

Герой его юности Олег Савин, по слову Виктора Розова, пребывал "в поисках радости". Радость всегда вещь дефицитная, ее не бывает слишком много даже в условиях полного благополучия. Дефицит восполняет искусство. Пребывавший в вечных поисках радости Олег Табаков делился ею с королевской щедростью, создавая для нас роли, фильмы, спектакли, театры, все новые актерские таланты. Он уже был болен, и были все тревожные признаки близкого заката, а рожденная им "Табакерка" - его "подвал", как он говорил, - выросла до размеров прекрасного здания близ Сухаревской, ее зал стал больше, и опять он вечно полон.

И ни один из этих его подарков мы не забудем - они уже в истории российского и мирового искусства.

Прощание

Прощание с Олегом Табаковым пройдёт в Московском Художественном театре 15 марта. Похороны состоятся в тот же день на Новодевичьем кладбище.