Несмотря на пару провальных картин, невесть как затесавшихся в каннский конкурс, программа оказалась сильной и по ходу премьер предъявляла все новых претендентов на Золото, ломая все предшествующие прогнозы.
При этом на фестивале-2018 возникла коллизия, прежде невозможная: в ход решений жюри могут вмешаться конъюнктурные соображения, и они окончательно путают карты. Я имею в виду бунт, который здесь учинили феминистки и примкнувшие к ним члены жюри - женщины во главе с Кэйт Бланшетт. Он абсурден сам по себе, потому что не Каннский фестиваль виновен в том, что со времен изобретения киноаппарата профессия режиссера считалась сугубо мужской. Здесь не было шовинизма, просто так исторически сложилось. Ведь никому еще не пришло, к счастью, в голову подсчитать соотношение мужчин и женщин за всю историю живописи - была бы полная катастрофа. Похожая ситуация в профессиях писателя, композитора, дирижера - только в ХХ веке женщины стали осваивать эти ремесла в относительно массовом порядке. Так и в кино, где теперь положение меняется очень быстро, и женщин в режиссерском кресле уже не меньше, чем мужчин. Дело за малым - чтобы они создавали шедевры, равные картинам Кэмпион, Муратовой, Варда, Хитиловой, Кавани… Но пока шедевры в большом дефиците, и они решили атаковать фестиваль с флангов - вынуждая соблюдать независимый от качества кино и потому нелепый паритет. Фестиваль, как известно, сдался, и теперь в Каннах все судачат о том, что Золото этого года обязательно достанется женщине.
Женщин в конкурсе три. Первая, Ева Хассон, сняла своих "Девушек солнца" на дилетантском уровне, провалилась и считаться претенденткой не может. Аличе Рорвахер со "Счастливым Лаззаро" сделала современную притчу с отсылками к Библии, фильм неплох, но плоско сыгран малоталантливыми актерами. Тем не менее его не сбрасывают со счетов, и в рейтингах он занимает неплохое место. Наконец, в последние дни показали "Капернаум" ливанки Надин Лабаки - картина о 12-летнем мальчугане, который устал бороться за выживание и подал в суд на родителей за то, что они произвели его на свет, не имея возможность дать ему нормальную жизнь. Картина по-женски сентиментальна, в работе с маленькими актерами достигнуты фантастические результаты, с гуманитарным посланием здесь все в порядке - у "Капернаума", считается, более всего шансов взойти на Олимп.
А если судить независимо от половой принадлежности авторов, то лидером по всем статьям - и у публики, и у критиков - стал фильм "Пылающий", который снял кореец Ли Чхан-дон, предъявивший, думаю, свою лучшую работу. Остается в обойме фаворитов и "Холодная война" Павела Павликовского, но этой картине, как и "Лету" Кирилла Серебренникова, не повезло оказаться в самом начале фестиваля - самые сильные впечатления от них неизбежно меркнут перед напором новых, не менее, а иногда и более сильных. От жюри всегда требуется серьезное мастерство, чтобы в бурном потоке картин сохранить свежесть восприятия даже самых первых премьер. Почти уверен, что не уедет без наград и ветеран французского кино Жан-Люк Годар с его "Книгой образов" - загадкой, граничащей с мистификацией. Почтение к нему все еще велико, опасение огорчить классика неизбежно сработает. Хотя, если всерьез, мастера такого уровня давно стоят вне всякой конкуренции, и потому видеть их соревнующимися с дебютантами странно. И совсем странно, когда дебютанты побивают классиков.
Одной из последних в конкурсе прошла кинодрама Сергея Дворцевого "Айка". Дворцевого здесь помнят по триумфу его "Тюльпана", который десять лет назад завоевал главный приз "Особого взгляда" и потом успешно продефилировал по мировым фестивалям. Сюжетно "Айка" напоминает фильм Дарьи Полторацкой "Побег из Москвабада", увы, прошедший в России без того общественного резонанса, на который был рассчитан. Картина Дворцевого - о судьбе 25-летней киргизской женщины, одной из десятков тысяч "понаехавших", которых судьба погнала с родины в Россию на заработки.
Мы застаем Айку в родильном доме - только что появился на свет ее малыш, но она отчаянно мечется по коридорам и через окно в туалете удирает на волю, бросив сына как досадную помеху. Это действительно акт отчаяния: у Айки в Москве нет дома, друзей, родных, нет денег, нет работы и некуда идти - она одна из тех, кто обитает здесь нелегально. Весь фильм - это взгляд на судьбу таких же бедолаг на сверхкрупном плане.
Камера документальна, но субъективна, доминанта всего - отчаяние безысходности. Москва предстает городом неприветливым и полным опасностей: нужно скрываться от ментов, нужно клянчить деньги, чтобы заплатить за угол такому же нелегальному держателю убогой, забитой людьми ночлежки. Москва катастрофична: она переживает экстремальный снегопад и борется с завалами из последних сил - для Айки она стала холодным заснеженным адом. Москва готовится к футбольному чемпионату - и особо энергично зачищает город от бомжей, не имея ни возможностей, ни желания вникать в отчаянные обстоятельства каждого.
Дворцевой прибегает к слишком прямолинейным контрастам: Айка устраивается на подмену в ветеринарную клинику, и там внимания к больным собачкам много больше, чем к погибающим рядом людям. Умом понимаешь: врачи хорошо выполняют свой профессиональный долг, а с людьми, которые поставили себя вне закона, связываться никто не хочет. Но эмоции фильм высекает иные: перед глазами стоит образ бездушного города - и его жертв. Из них в самом душераздирающем положении - Айка: ее еще мучают последствия родов, ей угрожают смертельные болезни, для нее нет выхода. И даже как бы просветленный финал, где она все-таки берет своего изголодавшегося малыша, и тот, приникнув к материнской груди, притихает, - не дает надежды: что она будет делать с младенцем в городе, где ее отовсюду гонят, остается неизвестным.
Фильм Дворцевого принят в Каннах очень тепло и с пониманием: Европа в такой же мере страдает от нашествия чужих культур и нравов, и у нее тоже нет сил и мужества увидеть проблему глазами людей, попавших в ловушку и оказавшихся без надежды. "Айка" помогает вникнуть в эти судьбы изнутри, возвращая нам способность сочувствовать.