Первоначально спектакль был создан на сцене Chichester Festival Theatre, находящегося в графстве Сассекс, и впоследствии был перенесен в Лондон, на подмостки Театра герцога Йоркского (Duke of York's Theatre), где исполнитель главной роли сэр Иэн МакКеллен начал свою впечатляющую творческую карьеру в далеком 1964 году.
Многие говорят, что данная постановка станет последней большой театральной ролью прославленного мастера, что также сообщает этому событию особую значимость. Сэр Иэн является живым воплощением понятия "классического актера" в английском понимании - за свою долгую службу в театре он сумел сыграть огромное количество ролей практически во всех пьесах Шекспира. Не является исключением и "Король Лир", с ним он во всех смыслах рос: в 1974 году он предстал перед зрителями в обличье Эдгара, в 1990-м - воплотил образ Кента, а в 2007-м впервые стал королем Лиром в постановке Королевской Шекспировской Компании (RSC).
Итак, перед Джонатаном Манби априори стояла непростая задача - выстроить напряженный и динамичный рассказ о трагических событиях, известных всем уже добрые четыре сотни лет, таким образом, чтобы повествование было шире перспективы, рисуемой самим королем Лиром. Парадокс состоит в том, что в данном случае в прямые задачи режиссера входила борьба с МакКелленом-Лиром: дать последнему развернуться полностью было бы, бесспорно, благородно с человеческой точки зрения, но обнаружило бы профессиональную слабость режиссера - ведь постановок, сгруппировавшихся вокруг трактовки Лира тем или иным маститым актером, и так существует великое множество.
Возможно, именно это подспудное соперничество привело к некоторой перегруженности, навязчивости и непоследовательности в визуальном плане, справедливо отмеченной рядом английских критиков. Переместив развитие в очень условный двадцатый век, Манби не удалось это сделать одинаково убедительно на всем продолжении спектакля.
Наделение дочерей угодьями путем разрезания карты Британских островов на части получилось достаточно остроумным, особенно с учетом культурологических коннотаций, неразрывно связанных с Шотландией и Ирландией, а также нынешней истории с Brexit. А вот облачение Корделии (Аниты Джой-Увадже) в военное обмундирование откровенно сомнительно, хотя зритель, конечно, может съехидничать на тему того, что младшая дочь больше похожа на главу ЧВК или, если уж последовательно идти вослед французским реалиям, - на командующую одним из подразделений Иностранного легиона (со всеми вытекающими умозаключениями).
Примерно то же может быть сказано и об образе Реганы (Кирсти Бушелл), которая благодаря Манби стала психопаткой и садисткой, получающей от злодеяний сексуальное наслаждение. Эта акцентуация ее характера привела к тому, что Лир, Глостер, Эдмунд и другие стали жертвами оргиастического действа, а это необоснованно и крайне несправедливо обкрадывает и упрощает их образы, делая трагедию этих личностей одномерной.
Но, несмотря на это, наблюдать за происходящим на сцене невозможно без затаенного дыхания - прежде всего, благодаря актерам. О Иэне МакКеллене за все прошедшие годы сказано очень много, спектакли с его участием были также в достатке, но и он сумел удивить. Его тембр, характерная манера декламации, произношение в лучших традициях старой школы завораживают и убаюкивают одновременно, и это вряд ли новость для кого-либо, знакомого с другими его работами. Равно как и некоторые устойчивые маньеризмы из его арсенала. Но то, что он сумел создать на сцене, куда больше и шире - мы видим беспомощного старика, в ужасе от собственной беспомощности и провалов в памяти, временами перед нами появляется капризный рассерженный ребенок, не понимающий, чего он хочет, в отдельные моменты он становится благостным, почти блаженным стариком. И не только.
В тот момент, когда его сердце угрожает "расколоться на тысячу кусков", в момент крайней родительской уязвленности и гнева, мы явно видим проступающую на лице МакКеллена гримасу Ричарда III, которым актер также славен. А проводя Лира вслед за Шекспиром через скитания, режиссер намекает нам на схожесть его внутреннего состояния… с безумством Офелии. Примечательно, что Офелия становится адресатом яростной отповеди Гамлета с требованием к ней - уйти в монахини, к обществу - перестать вступать в браки (и размножаться), а Лир (и его нью-эйджевское одеяние только подчеркивает это) - в безумии сам выступает с апологией блуда и свободной любви.
Как ни странно, приятно удивляет игра Шинейд Кьюсак в роли Кента, хотя обычно попытки дать мужским персонажам женское обличье дают малоубедительный, если не откровенно пародийный результат. Выше всяких похвал и выступление Дэниэла Уэбба в роли Глостера - он крайне убедителен как будучи еще при исполнении своих полномочий, так и в изгнании, став жертвой чудовищных пыток и унижения.
Молодой Джеймс Корриган, последовательно и упорно оттачивающий свой талант на шекспировских произведениях, создал запоминающийся образ Эдмунда. Ему отчаянно хорошо удается установить контакт с аудиторией и даже вызвать к себе расположение - мастер-аферист настолько нагл, обаятелен и беззастенчив, что зритель то и дело смотрит на него со странным, болезненным восторгом, больше осуждая тех, кто поддается его чарам и обману, чем его самого.
Люк Томпсон добротно и доблестно сыграл роль Эдгара, но при всех своих достоинствах, к которым относится и виртуозное владение различными акцентами и говорами, ему словно не хватает внутреннего напряжения. И та сцена, которая могла бы дать ему шанс искупить это, была у него зачем-то отобрана - Джонатан Манби старательно обошел вниманием внятное сценическое решение того момента, когда Глостер узнает о том, кем на самом деле является "бедный Том".
С дочерьми Лира и того сложнее - Клэр Прайс добросовестно воплотила роль Гонерильи, но отнюдь не одна была главным оружием Джонатана Манби. Его усилия сосредоточились на создании злого гения Реганы, и это само по себе получилось довольно неплохо - если взять игру Кирсти Бушелл и вынести за скобки странноватую инфернальность, которой ее щедро наделил режиссер. Анита Джой-Увадже сумела более-менее стройно донести до зрителя развитие образа Корделии, но запомнится ее игра, скорее, не сама по себе, а физической подготовкой 79-летнего сэра Иэна, добрые две минуты державшего ее на руках, произнося свои сакраментальные слова.
В общем и целом, зритель становится свидетелем завораживающего действа, местами получившего неожиданное толкование и очевидно имеющего точки соприкосновения с окружающей действительностью помимо вневременного характера самой пьесы. Ну а игра актеров получилась настолько слаженной и многоплановой, что главная звезда, Иэн МакКеллен, смог блеснуть как primus inter pares, а не как гигант-одиночка, ярко светящийся на небосклоне в окружении черных карликов.
4.5