Расскажите о вашей новой картине "Невечерняя". Насколько я знаю, в ней фигурируют такие персонажи, как Толстой и Чехов.
Хуциев: К сожалению, работа над ней затянулась. Если бы я работал в привычных мне условиях, она давно была бы готова. Это легенды, что я долго снимаю. У меня промежутки длительные, но есть только три фильма, которые шли действительно долго. Фильм "Мне двадцать лет" никак не мог пройти из-за бесконечных поправок. Мне было важно сделать такие поправки, чтобы они не испортили картину. И я переснимал целые сцены, чтобы сохранить мысль, ради которой все делалось. Потом была "Бесконечность" - помешал дефолт. И теперь "Невечерняя": не очень точно были выделены деньги. Потому что сначала была пьеса, и когда ее посмотрели, то сказали: "Это же говорящие головы!". И выделили минимальную сумму. А там Севастопольская оборона, там историческая обстановка и атмосфера - какие там говорящие головы! Дело затянулось, и я сейчас больше стою, чем работаю.
На каком этапе сейчас картина?
Хуциев: Съемки закончены, я монтирую. Конечно, потом понадобятся какие-то досъемки - чтобы уточнить мысль, которая здесь особенно важна. Там две встречи: Толстой навещает Чехова в больнице, а потом Чехов навещает заболевшего Толстого в имении графини Паниной. Естественно, они обсуждают то, что их волнует. Меня поразил сам факт: к молодому писателю пришел Саваоф, Юпитер нашей литературы!
Кто играет главные роли?
Хуциев: Умолчу. Это секрет. Я и так уже многое рассказал.
Вас не останавливает, что сегодня фильмы об истории нашей культуры почти не имеют шансов пробиться на экран?
Хуциев: Да, есть такая тенденция - забыть о том, что было до нас. Но даже если возникает такая попытка забвения, надо ее пресекать. Потому что это питает наши души. Потому что культура - основа жизнеспособности и прочности нации. Простите меня за некоторый пафос, но я так думаю.
Но чтобы культура продолжала выполнять свои функции, ею должны заниматься те, кто овладел культурным багажом. По моим наблюдениям, сейчас в кино часто приходят и даже становятся кумирами люди, которые и не ставили перед собой таких задач. Они бравируют невежеством и на этой почве тоже становятся властителями дум.
Хуциев: И живут под девизом "Все умрут, а я останусь"? Конечно, у художника должны быть не только права, но и обязанности. И он должен это понимать. Сегодня одна из важнейших задач: вернуть искусству достоинство и достойное его место. Хотя еще предстоит найти какие-то инструменты, чтобы это стало реальностью.
Нужны ли какие-то механизмы регулирования того, что можно в искусстве и что может быть опасным для общества?
Хуциев: Уверен, что нужны. Когда-то одно мое интервью так и было озаглавлено: "Общество должно иметь право на запреты". Вот младенец. Стал ходить. Стоит раскаленная плита. Мы же не позволим ему к ней подойти!
Нарушение прав ребенка!
Хуциев: А как без этого можно жить? Даже в дикой природе эти процессы регулируются. Конечно, регулирование нельзя доводить до абсурда, как это было при советской цензуре, когда повсюду видели аллюзии. Правда, теперь во всем этом винят студийных редакторов, что неверно. Вот их больше нет - и столько пошло в кино элементарной неграмотности! Они выполняли свою очень честную и необходимую функцию. Ломать - не строить, говорят в народе. А ломка происходит во многих слоях нашей жизни. Вот посла распада СССР мы не сохранили никаких государственных символов советской поры. И вернули символы монархии - правильно ли это? Французы, пройдя кровавую историю революций и имея отнюдь не социалистический строй, сохранили "Марсельезу" и триколор. И не стали восстанавливать королевский флаг с лилиями: реставрация - не лучший путь. Почему мы отвергли символ труда - серп и молот? И фильмы о людях труда исчезли из нашего кино. Не забуду своего потрясения, когда я попал с первой картиной на завод "Запорожсталь", - какие ребята там были! Как же можно такими людьми пренебрегать! Посмотрите, что за лица у нас на экранах! Что за профессии, или, скажем точнее, что за занятия у нас в чести на телевидении! А вы найдете на улицах Москвы какое-нибудь великое имя, кроме Пушкина? Нет уже ни улицы Чехова, ни Лермонтова, ни Герцена, ни Огарева, ни Горького. А как можно было отменить флаг, который победно завершил войну? Или военно-морской флаг! Под этим флагом советский флот выдержал столько героических испытаний и столько раз побеждал! Нельзя разрубать преемственность. Это даже при Советах понимали: вернули нашей истории и Суворова, и Петра Первого, и Александра Невского, появились хорошие фильмы о них.
Именно поэтому вы взялись напомнить о Толстом и Чехове?
Хуциев: Напомнить о нравственном законе, по которому они жили. Вот о чем забывать мы не можем - такое забвение опасно для жизни общества.
О Союзе кинематографистов
Зачем он вообще нужен, этот союз? Чисто советское, как говорят, изобретение, каких нет нигде в мире?
Марлен Хуциев: Не могу согласиться, что это советское изобретение. Ведь идея союза отнюдь не была спущена сверху. Это была инициатива наших замечательных режиссеров, моих старших товарищей - Пырьева, Ромма, Юткевича и других крупнейших мастеров кино. И я никак не могу считать творческий союз формацией, которая была угодна ЦК КПСС, ничего подобного. Творческие люди восприняли эту идею с большим энтузиазмом. И жизнь здесь была крайне насыщенной и интересной. Благодаря союзу у людей разных кинематографических профессий появилась возможность общаться, здесь проходили семинары, накаленные дискуссии. А когда власти враждебно принимали тот или иной хороший фильм, союз чаще всего умел его отстоять. Здесь было организовано общение с нашими зарубежными коллегами. Здесь старшие поколения шли рука об руку с молодыми. Здесь шла жизнь, это был центр пересечения наших профессиональных связей. Я всегда приходил сюда с радостью, мне здесь было интересно. Это не только наш клуб, союз - гораздо более широкое понятие. Он должен вмешиваться и в сегодняшний кинематографический процесс. Не только в области финансового обеспечения, но и в творчестве. Мы же видим, что творится на сегодняшних экранах, какие фильмы выходят и о чем они! Надо вернуть кинематографу достойное его место в обществе. Смотрите, ведь зритель уже стал привыкать к плохому сериальному кино, и если учесть состояние нашего образования и просвещения, то в этом процессе распада общей культуры, боюсь, скоро наступит "точка невозврата".
А вы верите в возможность вернуть профессиональной среде былые споры и былую заинтересованность в общем деле? Ведь теперь каждый взращивает свое дерево, а леса, т.е. кинематографа как национального культурного феномена у нас теперь нет.
Хуциев: Когда я только входил в профессию, у нас не было никаких противоречий между поколениями. Нас волновала повседневная жизнь страны, и мы старались это выразить в наших фильмах. А сейчас людей кино чаще заботит другое: показать себя, безотносительно к реальным проблемам общества. Продемонстрировать формальное мастерство, а заодно заработать. Даю вам слово, что прежде, начиная картину, мы меньше всего думали о заработке.
Может, потому, что на кино тогда особенно заработать было нельзя?
Хуциев:Не знаю, возможно. Но была традиция: после премьеры мы переходили в малый зал и там ее обсуждаем, абсолютно нелицеприятно, но при этом дружески - и никто ни на кого не обижался. Была интересная творческая жизнь, которая очень помогала в профессии.
Но советская власть не слишком была заинтересована в художественном анализе своих пороков. Сейчас вроде бы свобода, но именно теперь вся эта творческая жизнь иссякла.
Хуциев: Вот и задача наша - вернуть эту озабоченность кинематографа делами всей страны. Если руководители страны серьезно задумаются о том, какую роль может сыграть кинематограф в ее жизни. Сейчас время, когда кино многое может сделать для общества, может помочь стране. Это отнюдь не утилитарный подход. Русская литература никогда не стояла в стороне от общественных процессов. Нам надо думать, что противопоставить "модным" течениям в кино: массированному показу жестокости и насилия, секса на грани порнографии - разве этим мы были сильны? И неправда, что в СССР все фильмы делались по принципу "Чего изволите?".
Однако были утвержденные тематические планы.
Хуциев: Конечно, были темы, которые спускались "сверху". Но государство было продюсером - так ведь и теперь любой продюсер определяет тематику фильмов. Но в основном тематический план верстался из авторских, режиссерских заявок. Заявки принимались или нет - но не только по признаку лояльности, но и согласно художественным достоинствам.
Но это была государственная система регулирования, которой больше нет, и вряд ли возможно ее вернуть.
Хуциев: Эта система тоже имела свои пределы. Когда я снимал картину, мне никто не указывал, каких брать актеров и что мне делать. Худсовет обсуждал, высказывал свое мнение, но чтобы мне навязали - такого не было. С первой картины - не было. И пока я снимал, я был абсолютно свободен. В рамках производственного плана и бюджета. Потом, конечно, могли возникнуть сложности с цензурой, но такого диктата, как сейчас, когда продюсер определяет все, - не было.
Наше сегодняшнее стремление отказаться от прошлого опыта гуртом, по-моему, разрушительно. Помню, на одном из западных фестивалей тамошние кинематографисты кричали: "Что вы делаете! Вы же разрушаете единственную в мире систему государственной поддержки искусства!".
Хуциев: Ломать - не строить, говорят в народе. А ломка происходит во многих слоях нашей жизни. Вот посла распада СССР мы не сохранили никаких государственных символов советской поры. И вернули символы монархии - правильно ли это? Французы, пройдя кровавую историю революций и имея отнюдь не социалистический строй, сохранили "Марсельезу" и триколор. И не стали восстанавливать королевский флаг с лилиями: реставрация - не лучший путь. Почему мы отвергли символ труда - серп и молот? И фильмы о людях труда исчезли из нашего кино. Не забуду своего потрясения, когда я попал с первой картиной на завод "Запорожсталь", - какие ребята там были! Как же можно такими людьми пренебрегать! Посмотрите, что за лица у нас на экранах! Что за профессии, или, скажем точнее, что за занятия у нас в чести на телевидении! А вы найдете на улицах Москвы какое-нибудь великое имя, кроме Пушкина? Нет уже ни улицы Чехова, ни Лермонтова, ни Герцена, ни Огарева, ни Горького. А как можно было отменить флаг, который победно завершил войну? Или военно-морской флаг! Под этим флагом советский флот выдержал столько героических испытаний и столько раз побеждал! Нельзя разрубать преемственность. Это даже при Советах понимали: вернули истории и Суворова, и Петра Первого, и Александра Невского, появились хорошие фильм о них.
А как вы относитесь к попыткам обратиться к истории в передачах уровня "Имя России"?
Хуциев: У меня к этой передаче много вопросов. Как может Пушкин оказаться позади Столыпина?! Я не верю, что это было честное голосование народа. Получается, теперь "Столыпиг - наше все"?
Я сомневаюсь, что каждый второй в нашей стране знает, кто это был.
Хуциев: Я недавно перечитывал Пушкина. То, что я знаю наизусть. Это - гигантская фигура. Такой нет в мире. Грибоедов - великий русский поэт и драматург благодаря одному произведению. Пушкину достаточно было написать "Евгения Онегина", чтобы стать великим поэтом России. Если поделить его произведения на многих поэтов, они остались бы в истории как великие. Он все это объединял в себе - такое это богатство. А как он определил роль поэта! "Всех строже оценить умеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так пускай толпа его бранит и плюет на алтарь, где твой огонь горит, и в детской резвости колеблет твой треножник". А сознание собственного масштаба! Это не мелкое тщеславие. И какими художественными категориями это обозначено: "Слух обо мне пройдет по всей Руси великой". И какой спокойной и мудрой фразой он заканчивает стих: "И не оспоривай глупца".
Ужас в том, что все эти заветы не только забыты, но и отвергнуты.
Хуциев: Даже если возникает попытка забвения, надо ее пресекать. Потому что это питает наши души. Потому что культура - основа жизнеспособности и прочности нации. Простите меня за некоторый пафос, но я так думаю.