Дмитрий Николаевич, объем грузовой базы Севморпути к 2024 году должен составить 80 миллионов тонн. Окончательная ли это цифра?
Дмитрий Кобылкин: Грузовой потенциал Севморпути не ограничится 80 миллионами тонн, в этом у меня нет сомнений. У нас гораздо больший потенциал, и полагаю, что динамика будет позитивной. Мы стартовали от пяти миллионов тонн перевалки груза, а сегодня уже уходим за 35 миллионов тонн.
Основной объем грузов связан с минерально-сырьевой базой в Арктике. Она огромна, но все зависит от внешних рынков, от себестоимости добычи и формирования конечного продукта. Безусловно, компаниям надо помогать в Арктике, нужно будет давать государственные льготы, как это было сделано на проекте "Ямал СПГ" в части разгрузки налогов. Создание части инфраструктуры - дноуглубительные работы, формирование портовой инфраструктуры, авиационного сообщения - государство должно взять на себя. Все инвестиции с лихвой окупятся. Один рубль, вложенный в арктические проекты, привлекает еще 15 рублей, это хорошая пропорция, которую мало какой сегмент экономики может дать.
Возможно ли возрождение такого механизма, как соглашение о разделе продукции (СРП)?
Дмитрий Кобылкин: Считаю, что любой механизм, в том числе и СРП, возможен в Арктике, если это позволит России занять свободные ниши на мировых рынках.
Не видите ли вы климатических рисков в связи с бурным развитием Севморпути?
Дмитрий Кобылкин: Не вижу, потому что мы заточены на зеленое топливо в Арктике, у нас уникальные атомные ледоколы, которые не дают ни капли мазута, ни капли выбросов. Те проекты, которые реализует в Арктике "НОВАТЭК", тот же "Ямал СПГ", полностью соответствуют международным стандартам. И многие иностранные компании были поражены тем, насколько Россия продвинулась вперед в части технологий и зеленого топлива - сжиженного природного газа, который практически не наносит ущерба атмосфере.
Как изменился климат в Арктике за последние годы?
Дмитрий Кобылкин: Климат в Арктике можно отследить только по многолетним исследованиям.
При строительстве дорог в Арктике мы наблюдаем незначительное потепление в виде оттаивания вечной мерзлоты. Там становится теплее, но это не говорит о том, что мы не попадаем в какую-либо цикличность, как это происходит, например, с уровнем воды в реках. Живя на Ямале, я наблюдал, как практически 12 лет уровень воды падает, а потом восстанавливается.
Как потепление повлияло на местную фауну?
Дмитрий Кобылкин: Уже видна миграция определенных видов животных; лиса стала выше продвигаться, уже появляется за Полярным кругом. Меняется среда обитания леммингов, мышей-полевок, за ними движутся и другие виды. Изменения идут и требуют анализа и наблюдений. Я рад, что в Арктику возвращаются постоянные научные стационары и экспедиции. Причем работают группы международных команд, это для России ценно. Мы открыты для гуманитарного сотрудничества.
Какие программы по сохранению биоразнообразия в Арктике будут реализованыь?
Дмитрий Кобылкин: У нас много региональных программ в Арктическом регионе, которые субъекты АЗРФ финансируют за счет своих бюджетов. Речь и о развитии научной базы, и о сохранении биоразнообразия. Участвуют нефтегазовые компании. Минприроды помогает по мере возможности, если есть такая необходимость.
У государства есть федеральные особо охраняемые природные территории и уникальные объекты, которые находятся в плачевном состоянии и требуют немедленного вмешательства и финансирования. Тот же Байкал находится в очень тяжелом положении. Сегодня это объект нашей особой заботы.
Какие исследования климатических изменений ведутся сейчас в Арктике?
Дмитрий Кобылкин: В марте стартовала полярная экспедиция "Трансарктика-2019", которая должна усовершенствовать систему гидрометеорологической безопасности морской деятельности России в Арктике. На исследования выделено почти 870 миллионов рублей.
Проект уникальный, мы давно не занимались такими исследованиями, и дело в том, что нам сегодня это по большему счету жизненно необходимо. Исследования будут касаться в первую очередь изучения потенциала Северного морского пути. В указе президента определен серьезный объем груза, который мы планируем по нему перевезти. Для того чтобы его обеспечить, мы должны полностью понимать и владеть всей информацией, связанной с изменением климата, с движением льда и метеоданными - там очень много разных параметров, которые могут помешать при круглогодичной загрузке Севморпути.
Очень хорошую фразу сказал однажды генеральный директор "Газпром нефти" Александр Дюков: "Мы добыли первую тонну цифровой нефти в Арктике". Я решил в ней разобраться, понять, что такое "цифровая нефть", и когда я увидел, какую тщательную работу провела компания для продвижения своих судов с нефтью от Новопортовского месторождения в европейскую часть страны, был приятно удивлен. Создана большая база данных - по движению льдов, по ветрам, по нагрузкам, по приливам-отливам, по подъемам воды, по балльности системы в морях. Именно это позволило им практически беспрепятственно, не срывая контрактов, вовремя доставлять нефть потребителям.
Иногда танкер попадает в непредсказуемую ледовую обстановку и вместо пяти дней доходит до пункта назначения за 20-30 дней. Этого допустить нельзя. Когда мы транспортируем углеводородное сырье в Арктической зоне, очень важна своевременная доставка. На это обращают внимание все наши партнеры. Не исключение и северный завоз в наши труднодоступные территории, куда мы обязаны прийти вовремя.
Что препятствует развитию туризма в Арктике?
Дмитрий Кобылкин: Это очень эксклюзивный и дорогостоящий туризм, позволить себе который могут немногие. Слишком дорого обходится доставка людей на архипелаг Земля Франца-Иосифа и другие территории российской Арктической зоны. Массового туризма, я думаю, мы здесь не получим по крайней мере еще очень долго. Туристы приезжают сюда на крупных круизных кораблях, которых в принципе немного. Круизные суда ледокольного класса Arc7, которые самостоятельно смогут плавать по разреженным льдам, пока только разрабатываются. Но есть альтернатива: три часа от Москвы самолетом - и вы на Ямале. Уникальная земля, территория коренных хранителей Арктики - малочисленных народов Севера. Это не экстремально, как в северных морях, но это магия, которая запомнится на всю жизнь. Российская Арктика - уникальна.
Может быть, стоит сделать упор на авиасообщение?
Дмитрий Кобылкин: У нас есть определенные планы в отношении существующих аэропортов, недавно мы обсуждали их с министром транспорта Евгением Дитрихом. В принципе, большинство из них уже позволяет организовывать туристические маршруты, однако очень многие объекты посещать туристам не получится - это режимные производственные площади. Например, Сабетта. С одной стороны, прилететь сюда можно, с другой стороны - посетить объект "Ямал СПГ" нельзя. Что тогда там делать?
Строить ли взлетно-посадочные полосы в национальных парках - большой вопрос. Например, есть поручение построить аэропорт в Кисловодске, а многие специалисты говорят, что этого делать не стоит. По мнению экспертов, нельзя увеличивать транспортную нагрузку в тех местах, где находятся национальные парки. Спорная ситуация, конечно, инфраструктура нужна, но важно просчитать все риски.
Каковы шансы на положительное решение ООН по заявке на расширение зоны арктического шельфового пояса? С какими странами могут возникнуть сложности?
Дмитрий Кобылкин: Для меня задача достигнута, когда виден конечный результат, остальное - всего лишь путь, который нам предстоит пройти. Пока мы его проходим. У России нет стран, с которыми могут возникнуть сложности. Это у других стран есть к нам вопросы, на которые мы стараемся ответить в рамках наших полномочий.
С 2016 года действует мораторий на выдачу лицензий на шельфе России. Какие условия должны сложиться, чтобы его можно было снять?
Дмитрий Кобылкин: Добыча углеводородного сырья в Арктике сегодня имеет очень большую себестоимость. От того, что мы либерализуем этот рынок, она не станет дешевле. "Газпрому" и "Роснефти" стоит соблюдать лицензионные обязательства.
Сейчас обязательства не соблюдают?
Дмитрий Кобылкин: Соблюдают, но не так активно, как хотелось бы. Они должны понимать свою ответственность. Пока очень много белых пятен, связанных с сейсморазведкой, с применением ЗD-технологий, которые мы уже можем использовать. У нас есть прекрасные суда Совкомфлота и "Росгеологии", которые могут и должны проводить эту работу. Если мы этим займемся в ближайшие годы, детализируем и актуализируем нашу сырьевую базу в Арктической зоне. Это важный момент, мы на это формируем отдельный проект.
Сколько потратили в 2018 году на геологоразведку (ГРР) недропользователи и федеральный бюджет? Каков прогноз на 2019 год?
Дмитрий Кобылкин: Конечно, основные инвестиции в геологоразведку идут от недропользователей. Их объем в 2018-м по предварительным данным составил около 380 миллиардов рублей. Мы видим рост. В 2019 году можно ожидать объемы инвестиций от недропользователей в сопоставимом масштабе. Федеральные объемы средств значительно меньше. Поэтому есть острая необходимость в интенсификации геологоразведки, скорейшей проработке мер поддержки и технологическом обеспечении освоения и разработки месторождений, в том числе трудноизвлекаемых запасов. Если говорить про вложения в АЗРФ, то здесь сосредоточена почти половина инвестиций.
При какой цене ГРР в Арктике себя оправдывает?
Дмитрий Кобылкин: Эксперты говорят, что 100 долларов за баррель нефти и выше.
Обращались ли компании в минприроды с просьбой увеличить сроки ГРР на шельфе до 15 лет?
Дмитрий Кобылкин: Инициатива была, рассматриваем.
В конце 2018 года минприроды подготовило законопроект с дополнительными мерами стимулирования работ при реализации сложных и рисковых геологоразведочных проектов. Какова его судьба?
Дмитрий Кобылкин: Мы прорабатываем его более детально. Сегодня нет проблем с добычей углеводородного сырья. У нас даже нет необходимости добывать больше, чем мы сейчас добываем. Мы полностью сориентированы на внешний рынок, но он ограничен, поэтому конкурировать на нем мы можем только демпингом цены. Однако снизить стоимость нефтяных продуктов практически невозможно, потому что формула цены давно сформирована, есть ОПЕК и определенные ограничения. Мы должны обеспечить горизонт в 53 года, этим мы спокойно занимаемся, тем не менее компании взятые на себя обязательства должны выполнять.
Как в регионах Арктики стартовала мусорная реформа?
Дмитрий Кобылкин: Недавно я встречался с экспертами, которые рассказали, что на Ямале меньше всего получили звонков на "горячую линию" от населения. А это одна из самых тяжелых по доступности территорий с большими расстояниями между поселками и деревнями. На примере Ямала могу сказать: возможно все предусмотреть, продумать, инвестора привлечь, если работать над вопросом.
Понятно, что у каждой территории своя специфика. У арктических регионов тем более, но надо искать решения. Знаю, что некоторые сдерживают рост тарифов за счет компенсации потерь по обоснованным тарифам. Но понятно, что не все территории это могут себе позволить.
В Арктике целесообразно было бы формировать из сжигаемого мусора для деревень электроэнергию, пока таких технологий нет, но они разрабатываются. Точнее, они есть в виде экспериментальных моделей, но не готовы к массовому производству. Мы только в самом начале пути. И от региональных Кулибиных идут предложения.
Насколько велик потенциал возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в Арктике?
Дмитрий Кобылкин: Пока не вижу, что ВИЭ могут появиться в Арктике в каких-то больших масштабах. В виде экспериментов, конечно. Например, есть проекты по развороту солнечных батарей в сторону льда и снега, чтобы получать энергию за счет отражения лучей солнца. Но солнца очень мало, световой период очень маленький.
Каковы ваши ожидания от Арктического форума?
Дмитрий Кобылкин: Арктика для России - важное звено, которое может потянуть всю экономическую цепь страны. Именно такую задачу ставит перед нами президент России. Проработанные инициативы регионов и компаний Арктической зоны РФ запустят новый маховик развития перспективных инновационных уникальных проектов для нашего государства, повлечет за собой и тяжелую промышленность, и производство металлургии, и развитие судостроения. Очень большая синергия у арктических проектов, и, безусловно, их нужно поддерживать и доводить до реализации. В конце концов у нас с вами в России - один океан, пусть он и во льду, и мы не можем позволить освоить его кому-то другому.