Их максимальный объем может оцениваться как совокупная величина внешнего долга (454 миллиарда долларов), минимальный - как объем критического (не имеющего возможности к замещению за счет внутренних источников) импорта. Первая величина составляет 454 миллиарда долларов, вторая по итогам 2018 года сложилась на уровне 148 миллиардов - это оборудование (57,4 миллиарда), высокотехнологичное сырье и компоненты (53,9), продукция сельского хозяйства и продовольствие (24,8), фармацевтическая продукция (11,9).
Усредненное значение необходимых резервов, которое обеспечивает парирование рисков по отношению к внутреннему долгу и двухлетнее финансирование критического импорта, составляет около 300 миллиардов долларов. Больше просто не нужно - в условиях плавающего валютного курса нет необходимости тратить валютные резервы для удержания рубля, а в случае новых санкций доступ к значительной части резервов (кроме золотого запаса, который весь хранится в России) может быть ограничен. Как это происходит, можно наблюдать на примерах Ирана, Венесуэлы и ряда других стран.
Это означает, что текущий объем резервов в 480 миллиардов долларов уже избыточен. Но даже если принять версию, что необходимо обеспечивать резервами совокупный объем внешнего долга, то и тогда возникает проблема с тем, что при сохранении текущих параметров бюджетного правила только за 2019 год резервы могут увеличиться еще на 30-40 миллиардов долларов.
В конечном счете для российской экономики, которая растет в значительной степени за счет экспорта сырья в прямом (через каналы бюджетного перераспределения) или опосредованном (через межотраслевые связи) виде, политика избыточного резервирования экспортных доходов означает отказ от ускорения экономического роста.
Практика показала, что политика опережающего накопления резервов не позволила решить ни одну из важнейших задач социально-экономического развития: ВВП растет в два раза медленнее, чем мировая экономика; реальные располагаемые доходы населения сокращаются; зависимость экономики от состояния и динамики ТЭК усиливается.
С другой стороны, запланированных государством расходов в рамках нацпроектов (25,7 триллиона рублей до 2024 года, что составит менее 3,5 процента ВВП) явно недостаточно для решительного изменения качества экономики.
В Послании Федеральному Собранию президент отметил задачу "дорастить" резервы до определенного уровня и потом использовать, "не раскачивая макроэкономическую ситуацию". Этот тезис прошел почти незамеченным. Достигнутый объем международных резервов требует прояснения позиции правительства и Центрального банка как относительно выстраивания политики резервирования, так и в части расходования избыточного объема резервов.
Диверсификация экономики и преодоление технологического отставания должны начаться с отказа от рассмотрения доходов от экспорта углеводородов как чего-то случайного, конъюнктурного. По нашим оценкам, объем инвестиций, которые можно сформировать за счет использования текущих рентных доходов, является существенным. Например, в 2018 году инвестиции в основной капитал могли бы быть дополнительно увеличены на 2-3 процента ВВП. В 2019-2021 годах только эта мера позволила бы увеличить норму накопления с текущих 21,4 до 23 процентов от ВВП.
Так как экспортные доходы топливно-энергетического комплекса номинированы в валюте, область их рационального использования ограничена покупкой импорта и предоставлением валютных займов. Дополнительные доходы ТЭК могут направляться прежде всего на поддержку закупок высокотехнологичного импортного оборудования, затем - на продвижение несырьевого экспорта.
Одновременно нужно создавать конкурентные условия для российских производителей как на внешнем, так и на внутреннем рынке. Для этого необходимо временное сохранение относительно слабого курса рубля. Значит, требуется не отказ от бюджетного правила, а его перенастройка для модернизации экономики. Бюджетное правило должно стать одним из ключевых инструментов формирования модернизационного бюджета - бюджета развития.
Его средства могли бы стать источником валютных кредитов на льготных условиях для покупки импортного оборудования, не производимого в России. Эти кредиты должны быть рассчитаны прежде всего на крупный несырьевой бизнес, который будет отвечать собственными активами за реализацию инвестиционных проектов и целевое использование заемных средств.
По нашим оценкам, ежегодные дополнительные доходы экономики от экспорта углеводородов в 30-40 миллиардов долларов будут избыточными для целей стимулирования технологического импорта и поддержки экспорта.
Поэтому целесообразно рассмотреть вопрос о некотором смягчении параметров бюджетного правила и соответствующем снижении уровня налоговой нагрузки в сырьевом секторе. Тогда средства бюджета развития будут сконцентрированы исключительно на финансировании модернизации несырьевых секторов. В свою очередь сырьевой сектор мог бы обеспечить за счет снижения налоговой нагрузки развитие и модернизацию внутренних производств, ориентированных на поставки оборудования для добычи и переработки ресурсов, и обеспечил бы спрос на их продукцию.
Такое направление деятельности могло бы стать основой для институциональной перестройки крупных сырьевых компаний в диверсифицированные корпорации, способные продвигать российскую продукцию на внешние рынки. "Газпром", "Роснефть", ЛУКОЙЛ и другие сырьевые компании являются не только источником бюджетных доходов, но и за счет спроса формируют позитивную динамику в смежных секторах. Например, "Роснефть" реализует крупнейший проект создания судостроительного кластера на Дальнем Востоке, проекты в нефтегазохимии, способствует развитию Арктики. Сами по себе финансовые ресурсы, которые энергетические компании направляют в экономику, сопоставимы с расходами государства по национальным проектам, и есть возможность расширения этого направления развития экономики за счет диверсификации энергетического бизнеса, создания новых точек роста.