Впрочем, фильм "Моя жизнь на втором курсе" исследователя девичьих душ Расула Садрамели, приехавший на 41-й ММКФ, рассказывает вполне универсальную мелодраматическую историю, благодаря сентиментальной бесхитростности способную найти понимание у зрителей (и особенно зрительниц) в самой далёкой от быта теократического общества стране.
Две юные девицы отправляются со своей университетской группой на экскурсию в другой город. Ава сидит на запрещённых таблетках из-за депрессии, вызванной амурными переживаниями. Заботливая Махтаб старается ограничить ей доступ к вредным препаратам, и это косвенно становится причиной трагедии: вынужденная резкая завязка наносит по зависимому организму коварный удар, девушка падает в обморок, обрушиваясь на раковину, и оказывается в коме.
На зов ошарашенной и убитой горем Махтаб из Тегерана срочно приезжает молодой человек по имени Али - тот самый, из-за которого Ава стала травить себя небезопасной химией. Оба испытывают чувство вины и стараются сделать хоть что-нибудь для того, чтобы попытаться её загладить. Однако становится только хуже, потому что главная героиня, у которой есть не в меру ревнивый жених (по совместительству - кузен) начинает испытывать нежные чувства к обаятельному кавалеру своей несчастливой подруги.
Как видите, этот простой и печальный сюжет с лёгкостью представляется в любых других декорациях, и многогранная иранская специфика здесь совсем не обязательна. Тем не менее она здесь, конечно, присутствует, генерируя в повседневности героев мелкие проблемы, о которых западный человек едва ли когда задумывался, и запуская горестную цепочку событий быстрее обычного.
Девушка, например, в принципе не должна слишком тесно общаться с малознакомым мужчиной, а уж о том, чтобы позволить себя куда-нибудь подвезти, не может быть и речи: в глазах консервативных соотечественников такое поведение выглядит в высшей степени вызывающим и неприемлемым. Из-за подобных строгих социальных норм герои вынуждены постоянно друг другу по мелочи врать, что, как известно, к добру никогда не приводило.
Следует отметить, что упомянутые реалии иранской жизни у Садрамели, в отличие от работ его более радикально настроенных соотечественников Панахи и Фархади, не клеймятся. Скорее - просто присутствуют. Как будничный элемент бытия.
Для иностранной публики этот элемент имеет дополнительную функцию: он добавляет некоторый привкус экзотичности и небольшой эффект разнообразия, делающий просмотр этой самой по себе довольно тривиальной и откровенно скучноватой картины чуть менее унылым занятием.
3.0