Марфа Николаевна, на кого рассчитан ваш музей? Кто ваш посетитель?
Марфа Бубнова: Наш посетитель сейчас очень разный. У нас много детских программ, в том числе и здесь, на основной экспозиции, и дети с большим удовольствием приходят на них. Их знакомят с историей Художественного театра, показывают театр и рассказывают о театральных профессиях. Есть такая игра, когда с ними устраивают читку пьесы, потом они эту пьесу показывают. Мы начинали ее здесь, а потом перенесли в дом-музей Станиславского, потому что там больше места, есть, где развернуться. Дети читают "Синюю птицу" Метерлинка, разыгрывают все сцены в разных помещениях музея, а потом выходят с готовым спектаклем на знаменитую сцену Онегинского зала, где Станиславский ставил оперу "Евгений Онегин". Мы сделали точные копии костюмов из "Синей птицы", и дети всегда в полном восторге от этой игры, а родители возмущаются, почему играем только для детей. Если есть возможность, они тоже с удовольствием участвуют. В доме-музее Станиславского, который считается одним из наших филиалов, более широкая аудитория, туда приходит много иностранцев, потому что во всем мире Станиславский уважаем и ценится. У нас есть еще один филиал - музей-квартира Владимира Немировича-Данченко. Студенты, которые учатся на оперном и вокальном факультетах Московского института культуры, дают там концерты, им это очень нравится.
Собрание пополняется новыми экспонатами?
Марфа Бубнова: Наш музей пополняется если не каждый день, то каждый месяц точно, потому что мы живем в тесной связи с Художественным театром, и какие-то вещи поступают оттуда постоянно - программки премьерных спектаклей, театральные костюмы. Вот недавно получили большую часть макетов к спектаклям за те почти 20 лет, когда МХАТ возглавлял Олег Табаков. Люди несут нам то, что находят у себя дома: только что одна дама принесла архив Штекеров - они были родственниками Станиславских. Когда я сказала "Вы, наверное, хотите, чтобы мы у вас это купили", она замахала руками: "Что вы, об этом не может быть и речи". К сожалению, сейчас художники не всегда отдают свои эскизы спектаклей, а раньше это было обязательно. Кого у нас только нет: и Головин, и Добужинский, и Бенуа, и Симов, и Андреев, и Кустодиев, и Вильямс. Можно бесконечно перечислять то богатство, которым мы обладаем. У нас огромный рукописный отдел - артисты Художественного театра всегда несли все в музей, считали, что это честь для них.
Вы сказали, что можете купить архив. А вы можете себе это позволить?
Марфа Бубнова: Если это стоит баснословных денег - нет.
То есть, на аукционах не покупаете?
Марфа Бубнова: Нет, конечно.
Сейчас часто говорят о выводе музеев на самоокупаемость. Как вы думаете, может ли музей сам себя содержать?
Марфа Бубнова: Конечно, нет. Мы зарабатываем какие-то деньги, но перейти на самофинансирование ни один музей не сможет.
А если сломать стену между музеем и театром?
Марфа Бубнова: Стена была всегда. Между нашими зданиями, там, где сейчас находится пиццерия, был правительственный проезд, через который в театр заезжал Сталин. Проезд всегда считался исторической зоной, и вдруг там появилась пиццерия, да еще и отстроила себе вход. Так что сломать стену невозможно, потому что это два отдельных здания, хотя и соединенные между собой подвалом.
Честно говоря, я имела в виду не буквальное разрушение стены, а объединение двух организаций.
Марфа Бубнова: К этому я отношусь скептически, потому что, во-первых, мы единственный в мире государственный музей одного театра. Во-вторых, в театре меняются руководители, и никогда не знаешь, как это скажется на музее. И это не потому, что руководитель плохой, нет, просто музей - это в любом случае деньги, затраты, и неизвестно, как он расставит приоритеты. Сейчас мы федеральное учреждение, мы подчиняемся министерству культуры и живем по правилам, которые установлены для всех музеев. Да, мы маленькие, но живем как взрослые. А если произойдет объединение с Художественным театром, непонятно, чем это закончится.
Когда вы сказали о приоритетах, я вспомнила Олега Табакова, для которого в приоритете всегда был театр. А как он относился к музею? При нем у вас были какие-то реформы?
Марфа Бубнова: Нет, реформ не было. Но и Олег Павлович Табаков, и Олег Николаевич Ефремов были людьми Художественного театра, преданными ему абсолютно, и никакого ощущения отделения от театра у нас не было. Мы всегда чувствовали себя одной большой дружной семьей. Олег Николаевич хотел, чтобы музей был близок с театром. Мечтал сделать в Камергерском переулке театральный квартал - здание напротив, где теперь чайхана, собирался отдать музею, сделать над переулком крышу, во дворе посадить вишневый сад… Олег Павлович в какой-то момент решил, что у МХТ должна быть новая сцена, поэтому мы были переселены в здание театра. Отчасти это плохо для нас, потому что нет отдельного входа на экспозицию, мы не можем открывать ее после шести часов вечера, потому что в театре идут спектакли. С другой стороны, так как экспозиция находится в здании театра, мы можем рассказывать не только о том, что у нас размещено, но и показывать театральное здание, гримуборные Станиславского, Немировича, а теперь и Ефремова. Олег Павлович Табаков прекрасно владел историей, всегда приходил на наши выставки, находил, что мы пропустили, мгновенно выдавал оценку. И я не знала, обидеться или сказать ему спасибо. Ты какие-то вещи уже не сделаешь, но понимаешь, что это было сделано неправильно, и в будущем вспомнишь.
Что сейчас необходимо вашему музею, чтобы он жил и развивался?
Марфа Бубнова: Я всегда страдаю, что королевство маловато. У нас мало выставочных пространств, и мы не всегда можем показать то, чем владеем, так, как нам хочется. Сейчас в связи с годом театра мы много вывозим в регионы, но все равно.
А у вас есть здесь любимые экспонаты? Что вам особенно дорого в собрании музея МХТ?
Марфа Бубнова: Мне нравится все, что связано со Станиславским. Это человек, который не перестает меня удивлять, и я не скрываю, что я отчасти в него влюблена. Я очень люблю библиотеку, которую он собирал. Это книги по костюмам, по живописи, или альбомы, которые Станиславский сам делал, вклеивал фотографии, связанные с его работой. Он эту библиотеку начал собирать в семь лет. Я очень люблю костюмы Надежды Петровны Ламановой, которые делались к "Анне Карениной", "Безумному дню", "Отелло". Я люблю Вильямса, я очень люблю Понсова, который был завпостом в Художественном театре и блистательным художником, я бесконечно люблю Симова. Вроде бы ты все эти эскизы в руках держал и вдруг находишь какие-то поразительные вещи.
Если у вас такие сложности со зданием, значит, вы не участвуете в "Ночи музеев"?
Марфа Бубнова: Обязательно участвуем. В этом году музей Станиславского у нас работал до полуночи, у нас там было три мероприятия, музей Немировича - до 10 часов. Здесь, на экспозиции, мы не можем шуметь, когда идет спектакль, поэтому мероприятия устраиваем днем. И многие на них рвутся, потому что не каждый может позволить себе не спать ночью. Один посетитель восторгался музеем, а потом сказал: как жаль, что такое бывает только раз в год. Ему хотелось бы, чтобы музей всегда работал бесплатно. Возможно, это было бы и правильно, но ведь мы должны зарабатывать. У нас есть план, сколько денег мы должны отдавать в бюджет.
Можете назвать цифру?
Марфа Бубнова: В этом году мы должны заработать четыре миллиона.
Если разделить на стоимость билета…
Марфа Бубнова: Это много, и все время приходится что-то придумывать. Те же киностудии вдруг оказались очень бедными и не в силах нам платить. Я бы с удовольствием давала всем все документы бесплатно, но не могу.
Расскажите, пожалуйста, о проектах, над которыми вы сейчас работаете.
Марфа Бубнова: У нас сейчас открыта выставка, посвященная Булгакову, в связи с недавней премьерой "Бега" в постановке Сергея Женовача. Осенью повезем в Екатеринбург костюмы Надежды Петровны Ламановой. Еще мы сейчас работаем над выставкой, которая должна, как мне кажется, иметь большой успех. Это выставка работ Киры Константиновны Алексеевой, дочери Станиславского, которая была женой Роберта Фалька. В экспозиции будут ее работы и работы Фалька из частных коллекций и государственных музеев. Она откроется в музее Станиславского, мы даже сначала хотели назвать ее "Возвращение домой", потому что Кира Алексеева жила в этом доме. Мы делаем 40 выставок в год, поэтому все сразу я вам сейчас не назову, но вот эти самые главные.
Сейчас оказалось, что самое интересное - это жизнь обычного человека, его воспоминания. Они дают ощущение эпохи больше, чем исследования специалистов. Появились интернет-проекты, которые публикуют дневниковые записи. У вас ведь тоже есть проект "Дневники". Что готовите к печати?
Марфа Бубнова: Сейчас в работе дневники Федора Николаевича Михальского. Это знаменитый "заведующий внутренним порядком Филипп Филиппович Тулумбасов" из "Театрального романа" Булгакова. В одном томе с ними должен выйти сборник дневников Алексея Васильевича Гаврилова - он был дежурным от милиции в Художественном театре с 1926 по 1930 год, в кулуарах его называли просто "милиционером". Его дневники необыкновенно интересные, потому что это, с одной стороны, взгляд из зала, с другой стороны, он этих людей знал, слышал и все записывал. Я читаю и думаю, какое счастье, что в то время не было интернета. Люди пользовались ручками, карандашами, и, когда им надо было высказаться, они все свои мысли записывали. Мы в таких случаях обмениваемся смс-сообщениями.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"