Другая русская знаменитость, певица Елена Панкратова, в этом году примет участие сразу в двух операх - "Лоэнгрине" и "Парсифале", о чем она и рассказала "РГ".
Вы уже четыре года - солидный не только для российской певицы срок - сотрудничаете с Байройтским фестивалем. Что может быть выше такого признания в вагнеровском репертуаре. Чувствуете особую миссию примерно как первая женщина на Луне?
Елена Панкратова: Насколько мне известно, женщины на Луне пока не побывали, а в Байройте я чувствую себя очень комфортно. Это и большая радость, и честь. Если мы идем в эту профессию, много лет занимаясь музыкой, то делаем это не для того, чтобы где-то и как-то попеть, а чтобы если уж петь, то только на лучших сценах мира, как эта. Хотя раньше я с неменьшей ответственностью исполняла свои партии и в театрах, где только начинала свою карьеру, - качество для меня превыше всего. Я делаю это ради композитора, из уважения к произведению и к самой себе.
Насколько сложно или, наоборот, несложно чувствовать себя звездой в Байройте?
Елена Панкратова: Отнюдь не чувствую себя там "звездой", но частью "созвездия" очень высокопрофессионального и высококачественного коллектива - да. Система здесь непростая, все основано на интенсивной работе, которая хорошо организована заранее. В этом году я участвую сразу в двух постановках - впервые в "Лоэнгрине" и в "Парсифале", который на фестивале я пою уже четвертый год. Некоторые спектакли в этом году у меня стоят каждый день друг за другом, что стоит больших энергетических затрат и будет совсем непросто. Кроме того, в августе приедет Аня Нетребко, чтобы дебютировать в Байройте в партии Эльзы в "Лоэнгрине": для ее ввода в спектакль запланированы дополнительные репетиции с оркестром и всеми солистами.
А конкурентки в спину не дышат?
Елена Панкратова: Если и дышат, то это только добавляет ветра в мои паруса. К тому же я знаю, что то, как я делаю ту или иную роль, могу делать только я. Так же как и мои коллеги, я прекрасно знаю свои возможности. Не подумайте, что я такая самонадеянная, но, выходя на сцену в своей партии, я знаю, что буду лучше всех уже хотя бы потому, что в данный момент эта партия, этот образ принадлежат только мне.
Давно вы так уверены в собственных силах?
Елена Панкратова: Это действительно интересный вопрос, потому что она была у меня с первых же студенческих лет. Я думала тогда, что это - чисто русское ощущение себя, что мы все такие боевые, деловые, уверенные в себе. С веселой силой мы с супругом стартовали в наших карьерах, еще будучи студентами Петербургской консерватории. Вокруг нас тогда были и Ольга Бородина, и Лена Прокина, и Марина Шагуч, с которой я училась в одном классе у Тамары Дмитриевны Новиченко. Они выигрывали конкурсы, получали ангажементы, и у меня всегда было ощущение, что раз у них получилось, то и у меня обязательно получится. Других мыслей просто не было.
Уехав на свой первый контракт в Гамбург, я четко осознавала, что это - всего лишь первая ступень карьеры. Ни на одной ступени я никогда не зацикливалась, понимала, что это для меня - не максимум. Это примерно как в Альпах, когда стоишь на горушке высотой 1500 метров с видовой площадкой и видишь перед собой еще более высокие горы и на них тоже хочется вскарабкаться.
Вы бесстрашно соглашаетесь участвовать в постановках таких радикальных режиссеров, как Кшиштоф Варликовский, Ромео Кастеллуччи...
Елена Панкратова: Ну, Варликовский - это еще лапочка, цветочек. Теперь у меня пошли такие ягодки, как Ромео Кастеллуччи, хотя и с ним мы прекрасно нашли общий язык! Я рада, что в 2020-м мне предстоит работа над новой "Электрой" с Дмитрием Черняковым и Кентом Нагано в Гамбурге. Виолета Урмана будет петь Клитемнестру. Хорошая компания соберется, и мне очень интересно, что Черняков расскажет по поводу моего образа. Для меня это будет уже восьмая постановка этой оперы: на каждой из них ты учишься чему-то новому.
Но среди оперной публики слишком много консервативно мыслящих.
Елена Панкратова: Конечно, есть и такие, ведь всегда должна быть точка отсчета. А на каком бы уровне находилась опера без режиссеров? Артисты стояли бы просто перед рампой и пели? Бывают, правда, приятные исключения, когда стоишь у рампы и "просто поешь", как это происходило в "Силе судьбы" Верди на исторической сцене Мариинского театра с Валерием Гергиевым. Всем об этом рассказываю. Опера изначально была написана именно для этого театра и поставлена так, как могла бы быть поставлена еще при Верди. Когда я пела там Леонору, меня не покидало ощущение, что Верди стоит рядом в кулисах и наблюдает за происходящим. На сцене - рисованные декорации, как раньше, и эта пещера, из которой ты выходишь в последнем акте и поешь молитву Расе, pace mio Dio - все так, как написано в либретто!
Такие постановки тоже должны быть. Мне было очень приятно ее петь, я будто в детство окунулась. Но искусство должно развиваться, задавать вопросы и стараться находить ответы. Хуже, если бы все было прожевано, понятно и обсуждалось на уровне музыкальной школы: "Дети, какая это музыка - веселая или грустная?"