Две главных оперы Мусоргского - "Борис Годунов" и "Хованщина" не сходят с афиши Мариинского театра с тех пор, как Валерий Гергиев возглавил художественное руководство в 1988 году. "Хованщина" продолжает идти в исторических декорациях Федора Федоровского в версии 1960 года Леонида Баратова (возобновление Юрия Александрова, 2000). "Борис Годунов" пережил уже несколько режиссерских версий, включая постановку Грэма Вика. Сейчас в репертуаре - большая лондонская версия Андрея Тарковского с польским актом. Маэстро Гергиев в первый же сезон на своем посту провел фестиваль, посвященный оперному творчеству Мусоргского.
Оперу "Хованщина" Гергиев сразу тогда записал на фирме Philips (1991 году), где представил миру созвездие русских певцов - меццо-сопрано Ольгу Бородину, сопрано Евгению Целовальник, двух басов - Булата Минжилкиева и Николая Охотникова, тенора Юрия Марусина. С тех пор от легендарного первого поколения гергиевских певцов до наших дней осталась лишь Ольга Бородина, которая и завершала гала-концерт финальной сценой апокалиптического пожара скита. Партию раскольницы Марфы (являющейся одной из немногих, в которых певица продолжает все эти годы выходить на сцену несколько раз в сезоне) она рассматривает как служение, свою духовную миссию, даря новым поколениям слушателей возможность понять, что такое традиция, соединяющая прошлое с настоящим. Так же, как Валерий Гергиев видит в творчестве Мусоргского неисчерпаемое музыкально-философское послание России и миру.
Режиссер проекта "Мусоргский-180" Иркин Габитов начал концерт со сцены из неоконченной оперы "Саламбо", где в партии карфагенской красавицы Саламбо были слышны интонации будущих Марины Мнишек и Марфы. От лица молодого поколения Мариинского театра выступила меццо-сопрано Юлия Маточкина, демонстрируя усвоение традиции на новом витке истории Мариинского театра в тщательности проработки деталей. Симфоническую картину "Ночь на Лысой горе" показали, согласно хронологии творчества, в оригинальной композиторской версии 1867 года.
Маэстро Гергиев всю свою энергию направил на бережный показ первозданности текста партитуры, оставив на этот раз стихию дикого шабаша без ожидаемой адской "температуры". А в том, что трон царя Бориса в театре не пустует, можно было убедиться, сравнивая сразу двух басов поколения 1990-х - Евгения Никитина и Михаила Петренко. В сцене коронации Евгений Никитин придал своему герою черты европейского правителя, по-вагнеровски рефлексирующего. Михаил Петренко в сцене смерти Бориса не сдерживал накала, высекая буквально искр перед встречей правителя с вечностью. Колоритной кульминацией получилась сцена в корчме на Литовской границе из "Бориса Годунова", где все внимание сконцентрировал на себе бас Геннадий Беззубенков. В остро характерной роли Варлаама он нарисовал плотными репинскими красками колоритнейший трагикомический образ беглого монаха, человека, брошенного на окраину жизни, но сдаваться не собирающегося.
Два эпизода из комической "Сорочинской ярмарки" заставили пожалеть, что этой оперы до сих пор нет в репертуаре. А сцены прощания из "Хованщины", исполненные в завершении: Иван Хованский со стрельцами и Марфа в исполнении Ольги Бородиной не оставили сомнений в глубине пессимизма взгляда композитора на историю.