Виталий Костомаров в интервью "РГ":
О своем учебнике
Все учебники для иностранцев начинались обычно одной и той же фразой: "Я люблю Красную площадь". А мы решили, что это неестественно, и начали свой учебник с простых человеческих вопросов: "Как вас зовут? Сколько стоит? Как отправить письмо? Как купить колбасу?" И это вызвало непростые отношения с издателями. При чем тут колбаса, возмущались они, когда главное, чтобы студенты любили СССР и стали нашими друзьями! Я оправдывался: дружба дружбой, но и язык нужно учить... Впрочем, всегда среди тех, кто принимал решения, были разные люди. И в советское время попадались умные, точнее, здравые руководители. И они поняли практический смысл моих возражений. Один высокопоставленный товарищ из ЦК партии мне как-то сказал: "Действительно, почему какой-нибудь африканец должен первое что сказать по приезде в Москву, так это "Я люблю Красную площадь"? Тогда понимали, что очень важно обеспечить свое влияние в мире через язык.
О русском языке
"То, что я люблю русский, вовсе не означает, что я не уважаю английскую, немецкую и французскую речь, но родной язык у меня один. И это то, что дано нам мамой вместе с фигурой, цветом волос или глаз. Язык как и цвет глаз, невозможно "перекрасить".
"На земле все языки прекрасны. Но есть более развитые и менее развитые. К сожалению, и популярность языка, и его развитость, - это вопрос не только времени, но и денег…А русский язык находится среди первых трех-четырех языков мира, поэтому не надо особенно беспокоиться за его судьбу, но необходимо любить его и держаться за то, чем нас наградили гены".
Об отношении к норме
"Может быть, не так уж и важно, как сказать: счастье не в деньгАх или дЕньгах. Но, одобряя терпимость нашего общества к языку, мы не должны снижать уже достигнутый культурный уровень".
О санкциях
"Никакие дурацкие санкции не страшны русскому языку, потому что за ним русский народ, русская культура и вы, дорогие учителя!" Мир, как и природа, находятся в каком-то диком состоянии, когда-то оно обязательно пройдет, и неприязнь к русскому пройдет".
О словарях
Хороших словарей у нас много, но это не значит, что они подходят школе. К примеру, известный грамматический словарь русского языка Зализняка делался так, чтобы собрать все, даже то, что табуировано и с чем общество борется. То есть нужны новые пособия, где было бы четко установлено: вот это - норма, а это - нет. Но норму устанавливает кто-то, ориентируясь на свои личные ощущения правильности. Так рассказывают, что знаменитый автор толкового словаря Дмитрий Николаевич Ушаков, когда ему звонили и спрашивали, как правильно произносится то или иное слово, отвечал: "Сейчас сверюсь со своим словарем".
О реформе
(Напомним, Виталий Костомаров был членом Орфографической комиссии, которая предложила писать "парашут" и "брошура").
"Орфографическая комиссия существует в академии еще со времен княгини Дашковой. И она никогда не прекращала свою работу. Это первое. Во-вторых, правила не переиздавались практически полвека. За это время в стране произошло очень многое, и с языком в том числе. Поэтому переиздать правила просто необходимо. Хотя бы по той простой причине, что их уже даже у букиниста не купить. Но общественная дискуссия о "реформе" орфографии показала, что изменения не должны быть глубокими".
О латинице в русских текстах
"В последнее время над нами нависла более серьезная опасность: в орфографию вторгается латинская азбука в американском ее варианте. Достаточно походить по улицам Москвы, чтобы в этом убедиться. К примеру, на каждом углу у нас продаются "горячие хот-доги с сосиской". Вдумайтесь: это масло масляное, тавтология. То есть в обществе появились нездоровые настроения, которые острословы уже сформулировали так: "Главные беды России: плохие дороги, православие и кирилловский алфавит". Мы примирились с этим. А стоило ли?"
О мотоциклах
"Мотоспорт был моим вторым после языка увлечением, но именно мотогонки, а не нынешнее байкерство..."
О новой разновидности человеческой коммуникации
"Дисплейные тексты стирают границу между звучащим и письменным текстом. Именно в них книжные тексты все чаще звучат, делая книжную разновидность все более разговорной. А некнижные тексты - все более книжными. …Конечно, еще предстоит выяснить, насколько восхищающая избыточность Дисплея полезнее недостаточности Книги, позволяющей сосредоточиться на сущности информации, отсекая лишнее, второстепенное".