У вас облик романтического принца. При этом вы "впрыгнули" в репертуар театра в партии шута, и эта линия - Шут, Арлекин, Конек-горбунок, Петрушка, - тоже одна из основных в вашем творчестве.
Владимир Шкляров: Да, во мне видят Принца Дезире, Зигфрида, Графа Альберта, Ромео. Но мне всегда хотелось искать себя в новом, расширять возможности. С возрастом особенно становится тесно в рамках одного амплуа. Поэтому, придя принцем, я рад, что у меня была возможность отойти от заданного русла в сторону свободного художника. Это же истина, что злодеев и характерных героев интереснее играть, принцев играть не нужно, ими нужно быть. Кроме Петрушки, я бы добавил еще Спартака, - не принца, не шута, а абсолютно героический образ.
Вы танцевали Спартака в постановке Григоровича, в Мариинском театре идет версия Якобсона.
Владимир Шкляров: В нашей постановке я не увидел себя ни в одной роли, а "Спартак" Григоровича был мечтой. Будучи в Баварском балете, куда меня и мою супругу Марию Ширинкину, первую солистку Мариинского театра, пригласил Игорь Зеленский (художественный руководитель Баварского балета), мы полетели в Москву смотреть "Спартака". Я тогда поймал себя на мысли, что если наш Мариинский театр - это дом Петипа, и наша визитная карточка - "Лебединое озеро", то Большой театр - дом Григоровича, и его визитная карточка - "Спартак". В премьере в Мюнхене также танцевали Наташа Осипова (Эгина) и Сергей Полунин (Красс). Многие отметили наш невероятный бой с Сережей, была просто сумасшедшая энергетика ненависти и противостояния, мы готовы были разорвать друг друга на сцене. И, видимо, это было так убедительно, что мы получали тревожные сообщения, и вместе с улыбкой их читали.
Чтобы при внешности утонченного принца найти в себе героические, брутальные черты, должны быть сильная воля и амбиции.
Владимир Шкляров: Они есть! Каждый артист уникален по своему, и ошибочно говорить "я тебя в этом не вижу". Позволить быть разным, пробовать раскрыть, найти стимул для того, чтобы артист сам реализовал эти качества в себе... В моем случае я знал, что во мне это есть, нужно было просто достать.
Желание новых партий определило появление Баварского балета в вашей жизни в 2016?
Владимир Шкляров: Да, тот сезон был невероятным. Я танцевал и в Мариинском, и в Мюнхене. У меня было 12 новых работ! "Жизель" в хореографии Питера Райта - это абсолютно другой спектакль. Для меня было счастьем работать с ним лично на репетициях. Юрий Николаевич Григорович приезжал на премьеру "Спартака". Это был колоссальный опыт, и могу сказать, что станцевав "Онегина" и "Ромео и Джульетту" Кранко, "Манон" Макмиллана, я совершенно иначе стал танцевать классику. Танцуя неклассический спектакль, ты выходишь из формы, там нет двойных туров, кабриолей, па де басков. Ты думаешь о дуэтах, о какой-то "химии" на сцене с балериной, о пластике, - у тебя стоят другие задачи, ты иначе себя ощущаешь. А возвращаясь к классике, танцуешь ее свободнее и глубже.
Я хорошо помню вашего Арлекина в 2008 году в восстановленном фокинском "Карнавале". Все отмечали ваш прыжок и невероятную гибкость, даже гуттаперчивость. Это природа?
Владимир Шкляров: Если у человека есть талант, дар, который ему подарил Господь, важно его раскрыть. И в этом смысле я благодарен своей маме, которая увидела во мне способности и отдала в Академию русского балета. Я начинал в кордебалете, и у меня не получалось быть "в ряду", я не мог следить за линиями, делать все одинаково, где-то я выше прыгал, где-то сталкивался. Казалось бы, элементарные вещи у меня не получались. Чувство соперничества провоцировало выделяться. Но вера в себя, и, может быть, больше вера в Бога, который направляет в раскрытии таланта, помогали. Я себя абсолютно комфортно и уверенно чувствую, когда я один на сцене. В одном рассказе Цыпкина есть такая фраза: "Наркотик - это не сцена, наоборот, это - обычная жизнь. А на сцене я становлюсь самим собой".
В прошлом году вы выступили как постановщик (совместно с Александром Челидзе) балета "Шум мыслей", где декламировали, проявили себя мощным драматическим актером. Было видно, что вам этого не хватает на балетной сцене.
Владимир Шкляров: Задачи заявить себя как хореографа не было, я просто хотел осуществить этот конкретный замысел, и это не был балет, скорее, крик души. В спектакле участвовала девушка-инвалид на коляске, Анна, она была нашим ангелом-хранителем. Когда я видел этого мужественного человека, исчезала вся моя накопленная усталость, я понимал, что у меня нет вообще никаких проблем! Для нее же это была новая жизнь! Стоило пробовать себя в чем-то новом ради такого общения и другого понимания жизни.
В каком направлении вы развиваетесь сейчас? Что ищете?
Владимир Шкляров: Мечтаю попробовать себя на драматической сцене. Хочется двигаться и в современном танце. И я всегда предпочитаю жалеть о том, что я попробовал, нежели сидеть и думать о том, что я мог бы, но... На днях я открывал показ спектаклей "Золотой маски" в театре Станиславского, и хореограф балета "Прогулка сумасшедшего" Йохан Ингер, сказал, что сумасшествие - это высшая степень благословения, в том плане, что позволяет выходить за рамки зоны комфорта. Обычно этот шаг сопровождает страх, важно его преодолеть.
Что для вас значит быть премьером Мариинского театра?
Владимир Шкляров: В первую очередь, это самодисциплина, ответственность, положение, которое обязывает тебя сделать так, чтобы зритель был убежден, что он был на твоем лучшем спектакле.
Самым загадочным и гипнотизирующим для обывателя остается полет танцовщика над сценой, возможность "зависнуть" в воздухе. Это особое состояние тела, души? Что вы в этот момент чувствуете?
Владимир Шкляров: Я ничего специального не делаю, просто выхожу и слушаю музыку. Если она немного затянута, значит, надо прыгнуть и немного повисеть в воздухе. Был такой уникальный танцовщик в Кировском театре Юрий Соловьев, его называли "космический Юрий" - вот он летал, а я так - подпрыгиваю.
Есть партии, которые мечтаете станцевать?
Владимир Шкляров: Конечно. "Болеро" Бежара, "Дама с камелиями" Нормайера, "Ромео и Джульетта" Макмиллана. "Манон" я станцевал на его родной сцене в Ковент-Гардене, это осуществившаяся мечта. "Маргариту и Армана" Аштона станцевал там же. И очень рад, что это состоялось именно в Лондоне, потому что, как танцуют это там, не танцуют нигде. Достигнув этих целей, многие свои амбиции я реализовал. Из мечтаний - может быть, еще Красс в "Спартаке" Григоровича.
Как вы составили программу вашего творческого вечера?
Владимир Шкляров: Я решил, что в нем должна быть новая постановка и любимые вещи, шедевры мировой хореографии. Мой коллега и друг Юра Смекалов предложил мне очень интересную концепцию балета "Палимпсест" на музыку Белы Бартока. Это будет синтез хореографии, музыки и драматической речи. Специально для этого балета написал рассказ Александр Цыпкин. Я танцевал во многих работах Юрия Смекалова, и мы говорим на одном языке. В "Юноше и смерти" Ролана Пети Катя Кондаурова разделит со мной сцену, чему я очень рад. Баланчина люблю особенно, много его танцую. "Бриллианты" - этот оммаж русскому балету, буду танцевать с Викторией Терешкиной, мы с ней танцевали премьеру "Драгоценностей" в Мариинском, и для меня она - самый дорогой "бриллиант".
Владимир Шкляров, выпускник Академии русского балета им. Вагановой, в труппе Мариинского театра с 2003 года, премьер - с 2011 года, премьер Баварского балета с 2016 года. Выступал в Ковент-Гардене, Большом театре, Американском театре балета, в репертуаре - ведущие партии в балетах Петипа, Баланчина, Григоровича, Пети; Роббинса, Макмиллана, Аштона, ван Манена, Лакотта, Ратманского, Форсайта, Прельжокажа, МакГрегора, Смекалова, Варнавы.
Что еще смотреть на фестивале "Мариинский"?
14 марта - "Дафнис и Хлоя" в 17.00, "Спящая Красавица" в 19.00.
15 марта - "Лебединое озеро" в 13.00 и 19.30.
18 марта - "Жизель" в 19.30.
19 марта - "Шехеразада. Весна священная" в 19.30.
20 марта - "Анна Каренина" в 19.00.