Ныне на книжном рынке и в издательской практике, не говоря уже о кинематографе и телевидении, торжествует сериальность. Серия "Портрет интеллекта" санкт-петербургского издательства "Людовик" такой конвейерности принципиально противостоит. Сам тип этого издания трудно определить в привычных форматах книги или альбома. И по форме, и по сути это именно портреты. Портреты виднейших российских ученых нашего времени, раскрывающихся перед нами и внутренне, и внешне.
В условиях бума биографического жанра книжных "памятников" удостоились многие медийные лица - артисты и литераторы, политики и военачальники, спортсмены и шоумены. Ученые "крупного плана" удостаиваются куда реже. Тем ценнее реализуемое в названной серии содержательное сотворчество журналиста Виктора Радзиевского и фотохудожника Сергея Новикова.
Каждое такое издание - сто пятьдесят - двести страниц, которые долго от себя не отпускают. Примечательна уже сама культура того, что держишь в руках. Квадратный формат, фактурный переплет, выбор шрифта, качество печати, соотношение на каждом развороте текста, фотографии, как в стихах, белизны страницы - все выверено. Хочется вглядываться в эти лица, вдумываться в эти суждения. И соотносить портреты и высказывания разных книг этой серии между собой.
Уже видовое именование человека гомо сапиенсом подчеркивает ум как определяющее наше свойство. Но у свойства этого - разные формы и различные степени проявленности. И самый, пожалуй, притягательный и, вместе с тем, самый сложный для постижения - ум, возведенный в степень интеллекта. Не потому ли ученый и гомо сапиенс звучит тавтологически?
Что делает человека ученым? В чем он видит свою миссию? Как складываются его отношения в академическом мире и вне его? Каково сопряжение в деятельности научной персоны творческого и делового начал, дара и работоспособности? Герои этой портретной галереи (а вышло уже шестнадцать выпусков) отвечают на подобные вопросы каждый по-своему, но, вслушиваясь в их монологи, всякий раз убеждаешься, что большой ученый - это всегда и масштабная личность. А чем значительнее человек, тем он неповторимее. И здесь определяющий натуру каждого ученого азарт поиска истины органично сочетается с авторской установкой на постижение этой "штучности". Возведенное в принцип "ученоведение" становится увлекательным человековедением.
Потому-то реактивного в мышлении и поступках Геннадия Андреевича Месяца, о котором еще в годы его молодости один из старших коллег обмолвился: "Мальчик-ежик, за голенищем ножик", оттеняет "сибирская" степенность суждений и поступков историка Вениамина Васильевича Алексеева. Потому-то дипломатическая стратегия руководившего Академией наук после распада советской системы Юрия Сергеевича Осипова, сторонившегося микрофонов и софитов, оказывается столь же интересна, что и общественная проявленность известного всей стране Дмитрия Сергеевича Лихачева.
На этот раз с нами - Михаил Яковлевич Маров. Его научную специализацию однозначно не определишь. Собиравшийся в юности на филфак (не отсюда ли завидное знание русской и мировой поэзии?), а окончивший как инженер-механик престижную Бауманку, будущий академик начинал трудовую карьеру на предприятии, где занимались ядерными реакторами. А через несколько лет старший инженер Маров оказался в Институте прикладной математики и вскоре стал там, без преувеличения, правой рукой директора. Директором же был Мстислав Всеволодович Келдыш, совмещавший этот пост с руководством Академией наук СССР.
Не без гордости герой книги признается: "Наверное, я единственный из тех, кто сегодня может сказать, что общался с тремя нашими легендарными "К" - Курчатовым, Королевым и Келдышем". Общение это вывело его на орбиту космической проблематики. Авторитетнейший ныне астрофизик, автор пионерских исследований Солнечной системы, он был среди тех, кто проектировал и осуществлял памятные своей масштабностью и дерзостью программы "Луна", "Венера", "Марс", "Фобос". И именно ему удалось стать одним из основоположников планетной аэрономии - научной дисциплины, где сфокусировались математика, физика, химия и астрономия.
К коллегам по науке Маров обращается на международных симпозиумах и в солидных монографиях. А эта книга представляет ученого в личностной ипостаси. Здесь Михаил Яковлевич ведет речь, если воспользоваться названием одного из разделов, о самом-самом. О выборе жизненной стези. Об учителях и коллегах (некоторые из них тоже получили право голоса в книге). О радостях и тревогах современного ученого. О науке как творчестве. Самоанализ, переходящий в исповедь, разворачивает перед нами судьбу счастливого человека, равного самому себе. Каждый рождается - помните, говорилось в одной из пьес школьной программы - для лучшего. Но не каждому удается этим шансом воспользоваться.
Марову повезло: ему по жизни все время сопутствовали замечательные люди - и, признательный, он не жалеет для них эпитетов. Но удачливость эта, очевидно, объяснима тем прежде всего, что сам он был достоин такой совместности. Сам неустанно воодушевлял себя новыми задачами и новыми решениями. Продолжающий учить других, он при всех своих высоких регалиях сохраняет готовность учиться.
Говоря о космических аппаратах, ученый заметил: "Чем выше станция, тем дольше ее жизнеспособность". Умеющий превращать мечты в планы и способный их осуществлять, Михаил Маров вывел себя в науке на очень высокую орбиту.
Не всякий состоявшийся в избранной сфере человек способен увлечь рассказом о себе и своем деле. Помню, в пору, когда на отечественном телевидении только утверждал себя жанр портретного интервью, опытный ведущий тщетно пытался придать содержательность разговору с одним из самых талантливых тогда лицедеев. Маров, конечно же, замечательный собеседник. Но не всегда устная речь столь же выразительна и увлекательна, когда она переведена в текст. И в том, что присутствие автора записи Виктора Радзиевского в этом непринужденном, казалось бы, монологе нигде - за исключением тактичных вводных страниц - себя не выдает, сказывается его мастерство как литератора. Естественным образом становясь соавтором текста, он предваряет книгу красноречивым пояснением: "Исследование исследователя - эти слова в свое время стали своего рода девизом нашей книжной серии "Портрет интеллекта". Но каждая встреча с героем будущей книги убеждает меня в наивности такой задачи. Человек, сумевший состояться как крупный ученый в современной России,- это всегда личность загадочная, действующая подчас иррационально, умеющая сварить свой научный суп из топора. В условиях финансовой нищеты и бюрократического избытка они руководят исследованиями, вовлекая в них десятки, сотни специалистов, лаборатории, институты. Результат нарабатывается из крупинок, а если мыслить категориями академика Марова,- из пылинок, как создавалась Вселенная.<...> После многочасовых бесед я каждый раз отказываюсь от желания выстроить свою журналистскую версию - честнее предоставить читателю доступ к первоисточнику: вот мысли героя книги, его взгляд на мир и самого себя, вот истории, сюжеты. А еще - своя манера речи, свои словечки - ничто так точно не отражает характер и культурный слой".
На самом деле авторская интерпретация существует, но читателю не видна, потому что спрятана за фрагментами разговоров от первого лица, за выбором мыслей, описанных эпизодов, их эмоциональной окраской, смысловыми акцентами, которые касаются психологии личности, особенностей характера, мировоззренческой позиции. Это действительно редкое искусство, лишь кажущееся простым. И оно свойственно книгам серии "Портрет интеллекта", которая, на мой взгляд, не имеет аналога.
Всем памятны слова поэта о наслаждении следить за мыслями умного человека. Ощущение непосредственной - в обоих смыслах - беседы поддержано в книге видеорядом. Половина ее - фотопортреты героя. И понимаешь, что сделаны эти черно-белые снимки фотомастером Сергеем Новиковым на протяжении всего лишь нескольких дней. Казалось бы, на каждом развороте крупным планом одно и то же лицо - не слишком ли это, что ли, назойливо? Но снимки-то не постановочные и лицо на них всегда живое, и потому каждый раз разное.
Нынешний возраст академика, по удачному выражению писателя Георгия Пряхина, легкий. Солидный, то есть. Но это как раз тот случай, когда жизненный стаж лицу идет. Опыт поздних лет проступает мудростью. Новый выпуск серии "Портрет интеллекта" - очередная удача издательства. Неудач, впрочем, в серии не было.
Поглощенность научным поиском предстает в этой серии деятельным служением не только истине, но и обществу. Подтверждением нериторического, а практического патриотизма. Ведь фундаментальная наука - определяющий фактор национальной мощи, стратегический потенциал страны. Вот почему с такой озабоченностью, переходящей в тревогу, портретируемые персонажи ведут речь о настоящем и будущем такого национального достояния, как Академия наук. Условно говоря и не желая никакого противопоставления, память о Лихачеве резонанснее памяти о Лигачеве. Но без поддержки власти (а Е.К. Лигачев, будучи первым лицом в Томске, об ученых реально заботился!), без заинтересованности государства ученые в современном мире беспомощны.
Вот и Маров констатирует: "Хотим мы того или нет, но мы зависим от политиков". Прошло то время, когда и министры приходили на прием к академикам. А ныне и ФИАН (знаменитый Физический институт Академии наук) очутился в абсолютной зависимости от ФАНО (Федерального агентства научных организаций).
При несхожести научных специализаций и разнице биографических и характерологических аттестаций персонажи этой серии единодушны в том, что поддержка науки и академического сообщества не есть благотворительность или одолжение - это миссия и функция государства, если оно хочет оставаться цивилизованным и находиться в авангарде мирового развития.
Большие личности в дефиците всегда и всюду. Тем дороже их жизненный опыт и профессионализм, тем важнее возможность откликнуться на их мысли и чувства. Издания серии "Портрет интеллекта" дают такую замечательную возможность. Надеюсь, что в стране отыщутся средства на то, чтобы продолжить это уникальное начинание.