Но у любой медали, как известно, есть обратная сторона. О ней не говорят, ее не видно. Глядя на высокие награды, вряд ли кто-то задумается о том, как они создавались. Чья рука наносила тончайшие насечки на хлебный колосок ордена Ленина или эфес шпаги ордена Отечественной войны? Кто вытачивал лучики ордена Суворова и выбивал профиль великого полководца?
"Российская газета" нашла одного из таких мастеров, точнее мастериц. Cерафима Ильинична Дятюкова, жительница города Краснокамска, 14-летней девчушкой пришла на бумажную фабрику Гознака. С 1942 по 1946 год трудилась она в монтировочном цехе Ленинградского монетного двора, который на время войны был эвакуирован в Краснокамск.
Специальность Серафимы Дятюковой называлась "монтировщик наградных изделий", а в обязанности входила обработка заготовок после прокатного цеха. Именно монтировщики с помощью различных инструментов обрабатывали будущие ордена и медали, придавая им нужный внешний вид. Затем изделия отправляли шлифовальщикам - они полировали их до блеска и укладывали в особые коробочки.
Занимались этим в основном подростки и молодежь, ведь для такой работы требовались хорошее зрение и точность движений. Прежде чем получить допуск к обработке изделия, каждый должен был пройти обучение и сдать экзамен - так называемый обязательный технический минимум.
- Кроме знака Героя Советского Союза через мои руки прошли все награды, которые выпускались в то время на монетном дворе, - рассказывает Серафима Ильинична. - Каждая требовала своего инструмента и своей сноровки.
Орден Ленина - это бисерная работа, не каждому удавалось сделать ее без брака. А еще и нормы обработки у нас существовали. Например, для ордена Отечественной войны - 45 изделий за восьмичасовую смену. Со временем я так наловчилась, что - вот не сойти мне с этого места, не вру - успевала 120 обработать.
Высокая скорость работы - обычное требование военных лет. В те годы невозможно было жить по нормам. Их старались перевыполнить все. Особенно напряженно стало, когда поступил заказ на выпуск орденов Отечественной войны I и II степени. Работы с ними было много - каждое изделие необходимо обработать трехгранной пилой, затем мягким надфилем. А объем немаленький - ежедневно с Гознака отгружали несколько ящиков с орденами.
По словам Серафимы Дятюковой, со временем тогда не считались, оставались работать после смены. Хотя начальники тщательно следили за тем, чтобы подростки не находились в цехе больше восьми часов. Однажды они с подружкой задержались после смены, спрятались под верстак, но мастер их увидел, вызвал часового, и нарушительниц выставили за проходную.
Тот период своей жизни Серафима Дятюкова вспоминает нечасто, зато в подробностях. Очень угнетало чувство голода. Свою норму черного, твердого и тягучего, как глина, хлеба, которую брала на смену, она успевала съесть еще до проходной. Потом терпела до обеда, когда в заводской столовой могла получить тарелку супа.
- Картошка в том супе почему-то всегда была мороженая, - вспоминает она. - А в тарелке мало что плавало. Как мы тогда шутили, "крупинка за крупинкой бегает с дубинкой". Но, несмотря на все трудности, жили мы весело. Может, молодые были? Да и баловства было много.
Однажды двух ее напарниц высмеяли в стенгазете за то, что отпили спирта из лампы, которую использовали для пайки мелких деталей к орденам. Рассказала Серафима Ильинична еще одну историю, связанную со спиртом. На столах у монтировщиков для дополнительного освещения стояли лампадки на спирту. Иногда во время работы их случайно задевали рукой, лампадки опрокидывались, и можно было здорово обжечься.
- Помню, как-то наливала спирт в лампу и облила руки, - рассказывает Серафима Ильинична. - Потом случайно задела лампадку, руки и загорелись. Но помогли, огонь быстро погасили.
Если с техникой безопасности на производстве было не слишком строго, то за трудовой дисциплиной следили серьезно. Любое опоздание каралось. Если кто-то умудрялся накопить опозданий на 20 минут, могли запросто арестовать месяца на четыре. Но поскольку рабочих рук не хватало, то арестанта из камеры водили на работу, а с работы обратно в камеру.
С нарушителями не церемонились, и фраза "по законам военного времени" имела вполне конкретное значение. Серафима Дятюкова помнит, как судили одного рабочего - он продал кому-то краденую вещь. При обыске на рабочем месте у него нашли еще и маленькие слитки золота и платины, их он собирался вынести с завода. Приговор - расстрел. Правда, расстрел заменили штрафбатом и отправили на передовую.
Сейчас Серафиме Ильиничне 92 года. Но она бодра и жизнелюбива, а сидеть дома ее заставил только режим самоизоляции. Каждый день перезванивается с приятельницей - своей коллегой и одногодкой. Пока они решили, что надо дожить до 95 лет. А там видно будет.