"Режим историка"
В конце прошлого года, когда проекту "Прожито" едва исполнилось пять лет, его коллекция уже превышала 4000 личных дневников 1700 авторов, общий объем - более 450 тысяч подневных записей.
Впрочем, цифры эти постоянно меняются: ведь на сайт то и дело поступают новые дневники, а волонтеры под руководством специалистов их расшифровывают и оцифровывают. И хотя Мельниченко подчеркивает: ".Прожито.. - это прежде всего архивный проект, горячей современностью не занимается", - он уверен: эпоха карантина соберет богатейший урожай. Так, как было это, например, во время ленинградской блокады. К слову, историк Полина Барскова считает, что про блокаду не создано великих романов именно потому, что вся блокадная литература - один огромный коллективный дневник.
- Вообще науке известно примерно пять-шесть тысяч личных дневников (с середины XVIII века и до наших дней), и почти каждый двенадцатый из них - это дневник ленинградской блокады, - говорит Михаил Мельниченко. - В городе была невероятная плотность ведения дневников - их известно более 450. Если вникнуть в мотивы авторов - многие не только пытались зафиксировать время, но и, как написал один из них, "не оскотиниться", отвлечься от голода, страха, конфликтов с окружающими... И конечно, многие включали "режим историка".
Коронавирус как стимул вести дневник
По оценкам Михаила Мельниченко, всплеск активности в ведении дневников наблюдается и в наши дни.
- Вижу это по ближайшему окружению, - говорит он. - Люди вокруг меня, в соцсетях описывают свои переживания и признаются, что начали вести дневник.
Этот всплеск очевиден и для исследователей: на Западе уже появилось несколько организаций, которые начали заниматься сбором коронавирусных дневников. Они сразу же архивируются.
И все же - каковы причины такой активности? Михаил Мельниченко утверждает, что здесь всегда работает комбинация мотивов. Один из них - очистка памяти. Если у человека в голове много важной фактографии, он делает записи, чтобы по ним восстановить нужное. Люди с писательскими амбициями используют дневники как пространство для оттачивания стиля. Часто дневник является обращением к потомкам - человек хочет оставить свидетельство своей жизни, доказать, что она прожита не зря. Кроме того, у дневника есть мощнейшая терапевтическая функция - это один из способов справиться со стрессом.
- Делая записи, ты уменьшаешь уровень внутренних переживаний, - объясняет Мельниченко. - Ведь если ты формулируешь свои тревоги, размышляешь над ними, анализируешь и описываешь, ты невольно переходишь из позиции "переживателя" в позицию "наблюдателя". То есть несколько отстраняешься от остроты чувств.
А что важнее получить будущим читателям дневника - зафиксированные автором факты жизни или его чувства? У историков нет единого ответа на этот вопрос.
- Каждый материал важно мерить его собственным аршином, - говорит Михаил Мельниченко. - Для кого-то из исследователей (например, для ученого-лингвиста) самым важным может оказаться словарь дневника, авторское словоупотребление. Для антрополога или психолога, который занимается, например, темой взросления подростков или, наоборот, темой старения в нашей стране, важнее психологические дневники, в которых человек на десятках страниц мурыжит собственную влюбленность или обиды на близких. Фольклористу важнее будут записанные анекдоты, слухи, шутки, частушки.
Сайт "Прожито", например, с готовностью принимает тексты, в которых исследователь сталкивается со своим "я": дневники, воспоминания и письма. Кроме того, здесь планируют собирать жанровые коллекции: наивную поэзию и литературу, рукописные фольклорные сборники, дембельские альбомы, школьные анкеты, хроники, генеалогии, детское творчество и другие документы.
Блог - это тоже дневник?
Михаил Мельниченко настаивает, что авторам следует не думать о будущих исследователях, а фиксировать в своем дневнике ровно то, что лично ему кажется сегодня самым важным.
- Все говорят: мир после пандемии будет другим. Да, конечно, - соглашается он. - И дневник - хороший способ фиксации того, как именно этот другой мир наступает. Важно записать, как происходят эти изменения не только во внешнем пространстве, но и внутри человека.
Равнозначно ли ведение дневника "ручкой в тетради" постам в блогах? Разница, конечно, есть, считает Мельниченко. Ведь дневник - очень интимный жанр. А блог - изначально публичная история. Автор с самого начала рисует себя таким, каким хочет предстать перед аудиторией. Причем понятной ему аудиторией.
Но это вовсе не означает, что для грядущих исследований личный дневник - более ценный документ. Скорее всего, блоги будут анализироваться по иным принципам, подразумевая прежде всего исследование социальных связей, а не личностные аспекты.
Кстати, в период самоизоляции активизировались волонтеры, помогающие оцифровывать дневники для проекта "Прожито".
- Сейчас, когда мы стали работать онлайн, к нам присоединились волонтеры со всей России, - говорит Мельниченко. - В последний месяц мы вообще встречаемся каждую неделю, и всегда проходят прекрасные, очень интересные обсуждения. И участников стало больше - 20-25 человек каждый раз.
Участилось и поступление дневников: видимо, многие люди в режиме самоизоляции принялись разбирать домашние архивы.
Из блокадных дневников
"От горя начал опять писать. Интересна подробность: чем больше я занят делом, тем меньше пишу в дневнике". (Юра Рябинкин, 15.09.1941)
"Надоело сидеть и дрожать от страха: нужно найти дело. Решила начать вести дневник". (Нина Дятлова, 21.09.1941).
"А Ленинград все в окружении... Связи нет. Писем не получаю. Пишу в дневник для того, чтобы знали родные, в каких условиях мы умирали. Надеюсь, он попадет в руки кому-либо из родных. А хочется жить, дождаться победы и конца войны. Ведь все равно победа будет наша. Расплатится проклятый Гитлер за смерть невинных детей и матерей" (Нина Яструбянская, январь 1942 года).
Дневник 15-летнего Васи Маклатова, который он вел в 1926 году, сайту "Прожито" передала дочь автора, живущая в Северодвинске. В дневнике Вася, например, рассказывает про свою учительницу математики, которая научила его перемножать пятизначные числа в уме. Он давал ответ через секунды, который дети потом проверяли, умножая столбиком.
В петербургской библиотеке "Ржевская" хранится несколько тысяч дневников, уже опубликованных мелкими издательствами, они тоже ждут своей очереди оцифровки. Среди них, например, "Восемь глав безумия" - дневники Анны Барковой, "пролетарской Ахматовой", трижды подвергавшейся репрессиям. Или "Дневник женщины, которую никто не любил" - публикация, подготовленная в 1918 году для газеты "Жизнь" Александром Блоком.
Среди петербургских находок есть дневник учительницы из Пушкина, ученики которой в 1930-е годы создали литературный кружок. Их за это посадили, обвинив в контрреволюционной деятельности. Но каждый сохранил фрагмент личных дневников учительницы. Выйдя из заключения, они эти части соединили. В знак верности общей памяти.