Война машин
Во время нашей беседы Татьяна Исааковна интересовалась, о чем будет публикация - об отрасли или людях, которые ее создавали. Но без людей не было бы и танковой промышленности, и это ей хорошо известно. Панорама отечественного танкостроения на протяжении самых судьбоносных для страны лет разворачивалась перед ее глазами, потому что в центре этих событий был ее отец - возглавлявший танковые комбинаты в Ленинграде, Челябинске и Нижнем Тагиле, назначенный наркомом танковой промышленности генерал инженерно-танковой службы Исаак Зальцман.
Взлет его был стремителен и высок. Через шесть лет после окончания Одесского индустриального института он уже возглавил в Ленинграде Кировский, ранее Путиловский, завод, выпускавший тяжелые танки КВ. Здесь под его руководством была впервые организована их конвейерная сборка. За это ему и главному конструктору Жозефу Котину в сентябре 41-го были вручены звезды Героев Cоцтруда под номерами 17 и 18. Но враг уже подступал к городу на Неве, кольцо блокады сжималось, и эвакуация производства стала неизбежна.
- Отец первый раз приезжал на Челябинский тракторный завод за месяц до войны, - рассказывает Татьяна Штанько. - Здесь убедился: на его базе достаточно легко перестроиться на танки. Тогда тут уже собирали первые КВ. К Челябинску у меня особое чувство - звездный час отца относится именно к этому периоду. Он завещал передать сюда свою орденскую книжку, удостоверение лауреата Госпремии. Вообще я считаю, что масштаб сделанного им в тылу сопоставим с вкладом Жукова в армии, который, кстати, его высоко ценил.
- Ваш отец был с ним лично знаком…
- Я тоже знала Жукова. Мне повезло ребенком дважды увидеть его. В 1947 году родители отправились на Кавказ. Летели на "Дугласе" над Сталинградом - ни одной целой крыши не было. Потом на машине ехали к месту отдыха, а Жуков возвращался оттуда с семьей. Они с папой разговорились, а я стояла рядом. Второй раз встретились, когда покидали Урал в 49-м, а его уже в Уральский округ перевели. Приезжаем в Свердловск, поезд делает остановку, и папа видит, что на перроне стоит Жуков, окруженный свитой. Они опять поговорили, и так я второй раз постояла рядом с ним. Каждое 9 мая я обязательно кладу цветы к памятнику Жукову у нас в Питере, в Парке Победы. Я его большая поклонница, это была конкурентная личность.
- Маршал сравнивал эвакуацию заводов на Урал с лучшими войсковыми операциями…
- Да, 1200 рабочих-кировцев в течение нескольких суток переправили через кольцо блокады самолетами. Им разрешили взять с собой только сеточки с минимумом вещей. Потом этих классных специалистов по железной дороге отправили в Челябинск. Они привезли с собой запчасти, инструмент и сразу смогли приступить к работе.
По законам военного времени
- Отец умел добиваться своего, - продолжает Татьяна Исааковна. - Производство на новом месте действительно развернули с колес. В части организации все было сделано грамотно и умело.
Когда бои шли на подступах к Москве, продолжает моя собеседница, передовым частям катастрофически не хватало танков, а смежники головного производства в Челябинске подвели, не успев доставить стартеры для боевых машин из Кирова. Тогда директор распорядился грузить недоукомплектованную технику на платформы, вместе с нею отправил к линии фронта и заводских сборщиков. Когда эшелон проезжал через Киров, к нему подвезли стартеры. Рабочие устанавливали их прямо на ходу, поэтому танки передали военным в полной боевой готовности.
Между тем сборка боевых машин забуксовала в Нижнем Тагиле. Директором танкового завода № 183 имени Коминтерна был Юрий Максарев - кировец, как и Зальцман.
- Папа уважал его, считал блестящим инженером и большим профессионалом, хотя отмечал: по характеру он был человеком медлительным. Так же медленно и тяжело шла перестройка вагоностроительного производства на военный лад. В конце 41-го папе позвонил Сталин и сказал: "Исаак Моисеевич, Нижний Тагил не справляется с переходом на производство танков. Поезжайте туда и решите этот вопрос". Максарева могли не просто снять - расстрелять, но отец фактически спас его, предложив назначить главным инженером. Сталин это предложение принял.
В Тагиле заводские склады ломились от переизбытка артиллерийских передков, и Зальцман распорядился временно прекратить их выпуск, чтобы высвободить мощности и рабочие руки. Об этом узнал курировавший производство нарком НКВД Лаврентий Берия и направил специальную команду на завод. Но вместо того, чтобы признать "ошибку", новый руководитель заявил: он получил большие права, чтобы делать танки, и пообещал выпроводить гостей за проходную под конвоем, если те будут мешать этому.
В октябре 41-го Тагил делал два Т-34 в сутки, в июне 42-го - уже 24. В журнале "Огонек" того времени есть фотография Зальцмана и Максарева на балконе гостиницы "Москва": генерала вызвали в Кремль по делам наркомата, а Юрий Евгеньевич получал награду. В августе 42-го он стал Героем Cоцтруда, а в 46-м - лауреатом Сталинской премии. И благодарность своему спасителю пронес через всю жизнь. Татьяна Исааковна призналась, что воспользовалась его помощью, когда в Индию продавалась советская подлодка, в которой было реализовано ее изобретение. Требовалось срочно оформить патент. Бумаги были готовы, но ответ запаздывал. Максарев тогда возглавлял Госкомитет СССР по открытиям и изобретениям. С разрешения отца она позвонила ему, и Юрий Евгеньевич без промедления помог.
Не забыли Зальцмана и в самом Нижнем Тагиле, уже после войны пригласив на юбилей предприятия. На торжественном собрании он вышел к трибуне, но ему долго не давали говорить, аплодируя стоя. Присутствующие заметили, как по щеке у него скатилась слеза.
Нарком и Берия
- Однажды Сталин поинтересовался у отца, сколько в тылу ежесуточно нужно собирать танков, чтобы противостоять фашистам, - рассказывает Татьяна Штанько. - Папа высказал свое мнение: сто и более машин. Верховный спросил, знает ли он, как это сделать, и отец ответил утвердительно. В июле 42-го его назначили наркомом танковой промышленности, однако куратор оборонпрома Лаврентий Берия не забыл историю в Тагиле. Отец понимал, что работать в Москве он ему не даст, поэтому попросился на прежнее место, в Челябинск.
В ответ на сигналы в адрес строптивого руководителя хозяин Кремля якобы повторял жалобщикам: вы забываете еще об одном его недостатке - он умеет делать танки.
- Я слышала разговоры в окружении отца, - отмечает Штанько. - Тогда соперничали два подхода, две технологические школы. Танк погибал быстро. Его средняя жизнь - около ста километров пробега. И поэтому было принято решение технологически не вылизывать машины, как немцы вылизывали. И на этом очень сильно количество наращивали. Это был рациональный подход к производству в условиях войны.
Впрочем, к изучению вражеских машин и их уязвимых сторон, подчеркивает рассказчица, отношение было самое серьезное. В Челябинск доставили подбитую вражескую технику. Инженеры рассматривали ее "на просвет", чтобы создать более грозных конкурентов.
- Отец сам регулярно принимал участие в испытаниях, садился за рычаги. Хорошо помню его больные глаза после этого. У него как у инженера была потребность все оценить самому, и к другим так же относился. Просто ставил их в ситуацию, которая позволяла сделать нужные выводы. Если не шла технология, мог перевести технолога в рабочие, чтобы он с другой позиции увидел весь процесс. - Вспоминают, что и бытовые вопросы Исаак Моисеевич решал подобным образом. Например, с непролазной грязью на дороге в Челябинске…
- Я слышала три версии этой истории. Расскажу ту, что знаю от отца. Рабочие попросили его отсыпать дорогу, по которой танки с завода двигались на полигон. После дождя они так размешивали гусеницами грязь, что невозможно было пройти. Тогда он посадил определенный круг руководителей в машину, привез туда и предложил выйти в это месиво. Они были в туфлях - как на работу пришли, а он, генерал, в сапогах… - Оставил там и уехал?
- Нет, конечно. Люди же неглупые с ним были. Поняли, в чем смысл и что надо делать. В литейке быстро отлили чугунные плиты и замостили ими дорогу.
Танк Победы
Последним танком, выпущенным в военное время под руководством Зальцмана, был тяжелый ИС-3. На Челябинском тракторном (бывшем Кировском) заводе до сих пор вспоминают такую историю: автор проекта самого мощного "Иосифа Сталина" Михаил Балжи отдыхал в санатории предприятия. Умываясь утром, уронил крышку от мыльницы. Попытался поднять, но не смог - она все время выскальзывала из рук. И тут его осенило, какой должна быть танковая башня. С этой идеей примчался к главному конструктору Николаю Духову…
Документацию нового танка на стол Зальцману положили в конце 44-го, говорит Штанько. В воспоминаниях точно описано его психологическое состояние: генерал, не проронив ни слова, полтора часа сидел и думал, а конструкторы ждали его решения.
- Только представьте, - объясняет Татьяна Исааковна, - бои уже в Европе. Конечно, папа взвешивал все "за" и "против". Освоение новой модели связано и с временным фактором, и с экономическими затратами, да и вообще с большой ответственностью. Но он решил…
Серийное производство ИС-3 началось ближе к лету 45-го, на штурм гитлеровской столицы он не успел, бои в городе вел его предшественник - ИС-2. Но в параде Победы союзных войск в сентябре того же года он участвовал: 52 танка прорыва прошли колонной по Берлину, оставив сильное впечатление у союзников. Эту машину Зальцман назвал танком Победы. Она определила и принципы отечественного танкостроения на долгие годы. Рациональные углы наклона башни стали отличительной особенностью советских броненосцев.
Но в 49-м директора сняли. По одной из версий - за невыполнение задания. По другой - из-за командного стиля, который в мирное время стали связывать с перегибами. Это внутреннее противоречие, сделавшее Зальцмана легендой Танкограда, а затем сломавшее его карьеру, точно подметила советская писательница Мариэтта Шагинян, которую он "сразу и совершенно очаровал": "У этого человека все держится на нервах, он страшно женствен, мне кажется, что выпавшую на его долю тяжелую историческую задачу он решает огромным напряжением нервной системы, а вовсе не органически: Зальцман - бархатный орешек с металлом внутри".
- Доводилось слышать, - напоминаю Татьяне Исааковне, - будто бы, ставя задачи подчиненным, для пущей убедительности директор клал на стол и свой пистолет…
- Подобные рассказы отца страшно огорчали, - отвечает она. - У него была зажигалка в виде пистолета. Она действительно всегда лежала на столе.
Существуют и другие воспоминания. Инженер-танкоградец, впоследствии журналист и участник литобъединения, как-то напомнил Зальцману эту историю с пистолетом. И тот якобы ответил вопросом на вопрос: "А ты видел, чтобы хоть кого-нибудь расстреляли?".
- Но матом на совещаниях отец действительно ругался, рассказывал мой старший брат Леонид, - говорит Татьяна Исааковна. - И делал это виртуозно. Это, конечно, неправильно. Но отец по рождению не был интеллигентом. Впрочем, именно рафинированные интеллигенты могут нанести делу большой вред: для них главное - абсолютная чистота, а в жизни и на производстве ее нет.
Сам Зальцман в одном из своих интервью связывал последовавшую свою опалу с отказом давать показания по "ленинградскому делу" против арестованных партийных и государственных деятелей.
- Мне, - рассказывает Татьяна Штанько, - отец об этом так говорил: "Правильно, что я ничего не подписал. Иначе меня бы уничтожили".
Некоторые эксперты утверждали, что избежать ареста Зальцману помогла благосклонность Сталина, который, раздумывая над его дальнейшей судьбой, спросил, кем он начинал. Узнав, что мастером смены, распорядился: "Ну, и пошлите его куда-нибудь мастером на завод".
- Это только мои догадки, - дополняет моя собеседница, - но мне кажется, что на решение Сталина какое-то влияние мог оказать Клим Ворошилов. Его сын Петр как представитель Главного автобронетанкового управления работал в Челябинске на опытном заводе № 100, и с семьей Ворошиловых мы много общались. Дядя Петя был очень добрый человек, и, быть может, он через своего отца как-то помог папе.
В Муроме местному начальству и директору машиностроительного завода Левчуку, где, покинув Урал, стал трудиться бывший нарком, видимо, непросто было иметь в мастерах генерала с его-то регалиями. Но Юрий Максарев, в ту пору уже замминистра, помог своему коллеге перебраться в Орел, на завод "Трансмаш".
- В Орле нас прекрасно встретили, очень уважительно, - отмечает Татьяна Исааковна. - Однако отец все время рвался в Питер: мой брат, поступивший в институт, уже жил там. Однажды папу встретил на улице Николай Смирнов, который после войны был директором Кировского завода, а на тот момент возглавлял Ленинградский совнархоз. Он ехал на машине и увидел отца, который шел по тротуару. Остановился и, побеседовав с ним, предложил на голом месте в районе Витебской железной дороги создать механический завод. Тогда шло большое строительство - людей "поднимали" из подвалов, нужны были краны, радиаторы отопления, другие комплектующие. И папа, конечно, справился. Он всегда говорил: "Я люблю любую работу. Вот туалеты придется мыть - буду мыть туалеты. Камни надо носить - буду носить камни". Тагильчане выпустили о нем книгу - "Сын века своего". Очень правильное название.
Одно из свидетельств того времени рассказывает, как в середине 70-х годов представитель школы рабочей молодежи оказался на том самом построенном с нуля механическом заводе, чтобы вербовать учеников. Во время его разговора с ними вдруг выскочил какой-то пожилой человек и страшным голосом с еврейским акцентом начал кричать: "Вы отвлекаете рабочих, надо выполнять производственные планы!". Гость опешил, но все-таки спросил: "Кто это такой?". Ему сказали: человек, которого союзники в войну называли танковым королем.