"...Я родилась через десять лет после победы в семье ветерана войны. Отец Александр Тимофеевич Измайлов воевал в партизанском отряде, домой вернулся без ног.
В нашем доме часто собирались фронтовые друзья отца, наши односельчане, и я на всю жизнь запомнила их: кто-то без руки, кто-то с осколками в груди, кто-то с обожженным лицом. Сколько помню себя, я плакала при виде их, сама не знаю почему.
Лишь один раз я услышала рассказ отца, и мне стало по-настоящему страшно. Неужели такое могло быть!
Помню, как в нашей деревне (она называлась Дружба, это в Шипуновском районе Алтая) открывали памятник погибшим на войне. Собрались все от мала до велика. Много было женщин в черном, и я впервые услышала от мамы, что это вдовы.
У клуба, вдоль улицы накрыли столы, и на них стояло множество стаканов с водкой, накрытых кусочком хлеба.
Тогда я впервые узнала, что из нашей деревни ушли на фронт около тысячи человек, а вернулись только 72.
Еще помню, как к нашей соседке приходили две женщины, у которых без вести пропали мужья, и гадалка, раскладывая карты, говорила им, что мужья их "в дальней дороге, но придут домой".
Потом гадалка приходила к нам и, как на исповеди, каялась отцу, что она обманывала этих женщин, - их мужья давно погибли, но у нее не поворачивался язык сказать правду. А жены чуть ли не каждый вечер ходили за околицу встречать мужей. В них жила надежда.
В 1971 году умер отец, и в нашем доме последний раз собрались его фронтовые друзья и односельчане. Помню, как через всю деревню до кладбища несли гроб.
Мои последующие школьные годы прошли в городе Алейске. На все пионерские сборы приходили ветераны войны, но никто из них не рассказывал, как он воевал. Их рассказы были обобщенные, без подробностей. Не знаю, кто как, а я стремилась узнать больше о войне и не понимала, почему они не хотят рассказать, как воевали, как били фашистов. Не понимала, как тяжело им это.
Всех ветеранов в микрорайоне мы знали поименно и с большой охотой шли к ним с тимуровской помощью.
В школе была традиция: лучших учеников отправляли на каникулах по городам-героям. Я побывала в Севастополе. После этой поездки ко мне пришло глубокое осознание того, что война - это немыслимый ужас убийства, зверства, большого невосполнимого горя потерь.
Помню, к какому-то юбилею победы мы решили каждому ветерану подарить подарки: мужчинам вышитые кисеты, а женщинам - синие косынки с вышивками. Все эти подарки мы делали сами.
После окончания педагогического института я пришла работать в школу учителем русского языка и литературы. Я очень любила свою профессию.
Каждый год перед Днем Победы я проводила уроки памяти. По моей просьбе ученики приносили из дома предметы, относящиеся к войне: фотографии, фронтовые письма и многое другое, связанное с памятью о войне. Помню, как кто-то принес котелок, пробитый пулей. Каждый из ребят подержал этот котелок в своих руках. В другой раз один из учеников принес фронтовую каску своего деда.
В конце 1990-х годов, уже работая в Плёсском государственном музее, я водила экспедиции с участием школьников и студентов. Еще живы были многие ветераны, старожилы, еще стояли деревни. Я провела 15 экспедиций, последняя из них - в 2009 году.
Многие деревни уже тогда были почти пусты. Исчезли школы, магазины, исчезли жители. Пустые улицы, брошенные дома. Осиротевшие памятники защитникам Родины, заброшенные погосты, где похоронены те, кто вернулся когда-то с фронта. А значит, и они тоже будут забыты?! Наши родные русские люди, защитившие страну...
Вот почему я пишу стихи о войне. Чтобы помнили..."
* * *
Ко мне летят и ласточки,
и чайки,
И бабочки порхают под окном,
И журавлей я слышу
крик прощальный,
Как будто и они хотят
влететь в мой дом.
Быть может, это души
моих предков,
Когда-то не вернувшихся с войны:
Один из них героем стал
в разведке,
Прадедушка лежит на дне Десны.
Наш дед навек остался
в Сталинграде,
А бабушку не спас
блокадный хлеб,
Мой дядя в партизанском
был отряде,
Потом в ГУЛАГах
потерялся след.
И в каждом доме, будто
невидимкой,
Живет, старея, память о войне:
То чьим-то пожелтевшим
фотоснимком,
Занявшим свое место на стене,
То полинявшей ветхой
гимнастеркой,
То бескозыркой
в стареньком шкафу,
Или кисет, пропахший
весь махоркой,
Нам эту память свято
стерегут.
Летят в мой дом то ласточки,
то чайки,
Случается, и кружат журавли,
Как будто, вновь на землю
возвращаясь,
Приносят нам тепло своей
любви.