Георгий Геннадьевич, задачи по увеличению экспорта прописаны и в нацпроекте, и в майских указах президента России от 2018 года. О каких объемах и суммах идет речь?
Георгий Мартынов: Из контрольных цифр: 8,4 миллиарда долларов - объем российского экспорта рыбопродукции и биоресурсов к 2024 году. Из них около двух миллиардов (против сегодняшних 1,4) должны дать предприятия Приморья. Это укладывается в концепцию развития рыбной отрасли, и мы готовы выполнить задачу.
Что для этого нужно? Быстрое оформление продукции соответствующими органами и возможность перехода через границу без проволочек. Рыбаки заинтересованы: во-первых, экспорт - это чистая валютная выручка, во-вторых, он удобен в силу географического положения Дальнего Востока. Здесь проживает всего несколько миллионов человек, а вылавливается 3,5 миллиона тонн рыбы и морепродуктов в год, поэтому основной потребитель находится в центральных регионах. И туда поступает достаточный объем для удовлетворения спроса внутреннего рынка. Но надо пользоваться и близостью стран АТР, так что вполне логично поставлять товары на внешние рынки. Более того, при активном участии дальневосточных рыбаков в Японии, Республике Корея эти рынки и были созданы - минтая, минтаевой икры, а сейчас мы развиваем рынок живой продукции морского промысла в Китае.
Значит, интересы государства и рыбаков совпадают, остается только наращивать объемы?
Георгий Мартынов: Не все так просто. Инфраструктура, техническая и правовая, не готова.
Взять хотя бы тех же самых глубоководных крабов, квоты на вылов которых не смогли продать на аукционах. Это сложный для промысла объект: если шельфовые крабы ловятся на глубине 600-800 метров, то такие - до двух тысяч метров. Для их добычи требуется более дорогое оборудование, и не все предприятия готовы к затратам. К тому же глубоководный краб в несколько раз дешевле, чем, например, камчатский.
А ведь нужно заплатить не только за ресурс, но и за строительство специального судна. В нашу ассоциацию входят основные добытчики глубоководных крабов, которые посчитали, что окупаемость проекта с учетом использования только собственных средств составит 33 года. Если же использовать деньги банков - 40 лет. А ресурс закончится через 15.
В итоге 8,5 тысячи тонн глубоководных крабов в этом году освоены не будут, и мы потеряем около 500 миллионов долларов валютной выручки. Добычей ресурса занимались 18 дальневосточных компаний, самая крупная из них находится в Приморье. К концу года на этих предприятиях сократят около 700 человек.
А как сказывается на вашей работе состояние пограничных пунктов пропуска? Оно неприятно удивило премьер-министра Михаила Мишустина, недавно побывавшего на Дальнем Востоке.
Георгий Мартынов: Это еще один больной вопрос. Мы понимаем, что надо развивать приморские южные порты, потому что без нашей продукции у них не будет грузооборота. В бухте Троица мы наладили перевалку живого краба, которого оттуда везем в Китай через ближайший к порту переход "Краскино". Но там машинам приходится стоять подолгу. Переход имеет низкую пропускную способность, обрушены досмотровые ямы, не хватает освещения. Дело идет к зиме, световой день станет короче, в это же время массово начнет подходить краб, и на границе возникнет коллапс. Ведь помимо краба через пункт пропуска везут мороженую рыбу, лес, металл и многое другое. Пандемия пройдет, восстановится и пассажиропоток, как это было раньше. По нашим данным, пропускной пункт не может обработать более 30 грузовых машин в день, нам нужно, чтобы этот показатель вырос хотя бы в 2-2,5 раза. Понятно, что краб - сезонный товар, но пропускная способность перехода будет способствовать развитию международных связей в целом.
Мы обращались к должностным лицам, предлагали на условиях ГЧП построить на границе с Китаем отдельный терминал автомобильного перехода для скоропортящейся продукции.
Вы сказали, что не готова и "правовая инфраструктура". Что это значит?
Георгий Мартынов: Например, Росприроднадзор выпустил новый регламент, в котором указано, что с текущего года оформление лицензии на живую продукцию будет занимать для краба до десяти дней, для гребешка, спизулы, анадары, живого ежа - до 20. Но за это время вся живая продукция придет в негодность. У большинства компаний эти лицензии, полученные по ранее действующим правилам, закончатся в конце года, и тогда начнутся проблемы.
Раньше рыбак получал разрешение на промысел, согласно которому мог выловить с начала до конца года, условно, тысячу тонн краба. Представитель компании предъявлял документ Росприроднадзору, там оформляли лицензию. Выловленную продукцию разбивали на партии и везли за границу. Сейчас для оформления лицензии Росприроднадзор хочет видеть подтверждение вылова. Разрешение на промысел - это утвержденная различными правовыми нормами форма, но что такое подтверждение промысла, мы не понимаем. Ни в каких нормативных документах оно не описано. Компания может выдать сама себе справку о количестве выловленной продукции, но удовлетворит ли она Росприроднадзор?
Нас контролируют пограничники, мы отчитываемся в Росрыболовстве. Так что еще нужно? И что будет в конце декабря, когда у большинства рыбаков закончатся лицензии на год? Нам неясно.
Ваш прогноз развития ситуации?
Георгий Мартынов: Возможно, многие компании начнут искать другие пути экспорта своей продукции. Они уйдут в китайские порты, а наши потеряют часть грузооборота, особенно сложно придется небольшим "морским воротам" Приморья на юге.
При этом везти товар за границу нам тоже не так уж выгодно. Одно дело, когда ты сдаешь его на своих условиях и на своей территории, другое - на чужой. Практика показывает, что там будут занижать качество и цену, понимая, что живой деликатес обратно никто не повезет. Надеемся, что власти обратят внимание на эти проблемы.