Обо всем этом мы говорим с человеком, который однажды уже спас нашу крупнейшую студию "Мосфильм" от гибельных водоворотов 90-х. Что он думает о новой напасти, как она может повлиять на ход кино, и что мешает нашей киноиндустрии снова стать в ряд первых. Наш собеседник - генеральный директор "Мосфильма" режиссер Карен Шахназаров.
Мне кажется, эта пандемия вгоняет нас в какую-то новую эру, еще не изведанную человечеством. Какие прогнозы вы можете сделать для искусства, для массовых зрелищ, для кино?
Карен Шахназаров: Как реагировать на происходящее - пока непонятно, все сейчас в растерянности. Да и трудно ожидать другой реакции на ситуацию, когда вот-вот всё вроде бы закончится - но нет, назревает новый виток, и конца пока не видно. Но в судьбе кино пандемия отразилась серьезно: оно перестало функционировать в своих традиционных формах. Нет кинотеатров - их заменил интернет. Неизвестно, как долго продлится беда, но уже заметно отвыкание зрителя от большого экрана. А телеэкран или монитор компьютера - это уже другой кинематограф. Мне как человеку, видевшему на своем веку настоящие премьеры, перестроиться трудно. Молодежь, конечно, приспособится, но не уверен, будут ли на ее улице такие праздники, какие знали мы. У меня каждая премьера проходила в тысячных залах, и это сильный адреналин!
Известно, что некоторые голливудские блокбастеры отложены на осень 2021 года - то есть предполагается, что зимовка предстоит долгая. Эти полтора года не могут не привести к каким-то крутым переменам во всей жизни, включая и жизнь искусства.
Карен Шахназаров: Я думаю, самые большие проблемы сейчас именно у Голливуда. Это мощная, коммерчески ориентированная киноимперия, которая контролирует кинопрокат во всем мире, а он уже полгода практически не существует. В России ситуация другая: наше кино в основе дотационное. По мировым масштабам оно очень небольшое и почти полностью на господдержке. Поэтому его проблемы не столь драматичны, как в Голливуде или индийском Болливуде.
Как бы вы определили состояние нашего кино сегодня - это развитие или деградация?
Карен Шахназаров: С точки зрения художественно-творческой - деградация. Если советское кино - это общепризнанный феномен, то российское кино, начиная с 1991 года, - это уже нечто другое, совершенно не сложившееся. Хотя по технологиям наше кино развивается очень быстро.
Технологии не могут заменить мысль, фантазию и талант. Технологически "Вратарь Галактики"" весьма неплох, но, кроме компьютерных эффектов, ничего предложить не может.
Карен Шахназаров: Корни проблемы в том, что Россия не нашла еще правильной формы существования своего кино. Есть две модели кинопроизводства: американская - чисто рыночная, и советская - условно говоря, административная. Обе модели очень успешны. А российское кино застряло где-то посередине, а это самая неэффективная позиция.
Модель - это некая работающая конструкция. А у нас сейчас, похоже, никакой конструкции нет - царит хаос, кто во что горазд.
Карен Шахназаров: В СССР продюсером было государство. Оно давало деньги и делегировало право выполнять эти функции председателю Госкино. И шла работа над сценариями, существовала редактура, была определенная политика в формировании репертуара. В российском кино государство продолжает давать деньги, но продюсера - нет! С другой стороны, у нас ведь и не рыночное кино: у тех, кто берут деньги у государства и называют себя продюсерами, нет стимула заработать на новые фильмы - они снова придут и снова получат деньги у государства. Система типа "ни то, ни сё"! И это сказывается на всем состоянии нашего кино. Поэтому прежде всего надо определиться с системой - либо рыночная, либо государственная.
Государство распределяет деньги на питчингах: комиссии решают, каким картинам дать деньги. Но получается, что многие ключевые продюсеры приходят за деньгами к себе же: они и входят в эти комиссии. Государство дает фору патриотическим проектам - но какой в этом смысл, если на выходе получается брак, провалы и в художественном и в коммерческом смысле. Ни к подъему художественного уровня, ни к жанровому разнообразию эта система не привела: деньги получают не столько художники, сколько ушлые ремесленники.
Карен Шахназаров: В том и дело, что сценарии принимаются комиссиями. Но комиссии не должны, не могут принимать сценарии. Филипп Ермаш, глава Госкино, отвечал за качество своей работы своим креслом - они не отвечают ни за что. Люди, называющие себя продюсерами, не зависят ни от зрителей, ни от рынка - вообще ни от чего не зависят. Нужна индивидуальная ответственность, коллективная не работает. В советском кино мне нужно было сдать фильм тому же Ермашу. А тот заботился о том, чтобы кино нравилось зрителям. На западе продюсер тоже отвечает перед зрителем. У нас сегодня ничего этого нет, и брак выходит на экраны, деньги улетают в воздух, и их просто списывают. Это и считается победой: достигнута свобода творчества.
Как это поправить?
Карен Шахназаров: Только одним способом: определиться. Либо выстраивать систему, взяв лучшие и самые необходимые качества советской модели и создав единый Центр кинематографии, либо полностью уйти на рынок - но тогда государственное финансирование кино должно быть прекращено. Долго находиться в нынешнем состоянии кино не может - оно все менее востребовано зрителем. Нужна государственная воля. Нужна защита отечественного рынка. Как делают китайцы и индусы. Я в свое время продал "Анну Каренину. Историю Вронского" в Индию - это целая проблема! Фильм нужно было дублировать на три языка - английский, хинди и тамильский, и еще пройти специальную комиссию, которая решает, можно ли там показывать картину. При этом внутренняя система в Индии - рыночная, государство кино не финансирует, но создало благоприятные условия для его развития. То же у китайцев: внутренний рынок в большой степени закрыт, зато там делают более 700 фильмов в год. И чтобы попасть на этот гигантский рынок с его 70 тысячами кинотеатров, американцы вкладываются в совместные с китайскими кинематографистами проекты.
Вы говорите: должна быть индивидуальная ответственность. Но получается, что все мы будем зависеть от вкусов и культурного уровня одного человека!
Карен Шахназаров: У него может быть комиссия для советов. Но решение - за ним. И для этого у него должны быть полномочия - принимать ли тот или иной проект. Под собственную ответственность. По-другому не бывает. Съемками фильма командует режиссер, а не комиссия. Полетом лайнера управляет командир, а не коллегия.
Нет ощущения, что кино - мельчает? Советское кино делали крупные личности - Эйзенштейн, Ромм, Райзман, Герасимов, Тарковский, Рязанов, есть кого вспомнить. Сейчас кинопроцесса нет, случайные люди снимают случайные фильмы, не объединенные никакой общей идеей, и непонятно, кто, где и чему их учил.
Карен Шахназаров: Это все - производные от вышеупомянутого сидения между двух стульев: в такой системе и личности не нужны, им там очень трудно пробиться. Нет никаких общих критериев в оценке, что в кино хорошо, а что плохо. Фестивали не дают таких критериев - мы знаем, в каком состоянии сейчас фестивали, даже самые крупные. Так что вопрос прихода в кино сколько-нибудь мощных фигур зависит от того, насколько выстроена и работает система всей индустрии.
Критерии пытается задавать критика…
Карен Шахназаров: У нее самой нет ясных критериев - там царит вкусовщина. И она ни на что не влияет. В рыночном кино критика авторитетна: разгром в "Нью-Йорк таймс" определяет судьбу картины - влияет на ее посещаемость, на решения академиков "Оскара". В советском кино критика тоже имела значение - могла картину защитить от несправедливых нападок, а зрителя - от брака, была посредником между автором фильма и публикой. Ермаш и его помощники читали критику, на них она влияла. На что может повлиять современная критика?
Судя по яростной реакции иных продюсеров на негативные рецензии, она все-таки имеет какое-то влияние… Есть вопрос, который меня давно занимает. Еще в середине прошлого века арсенал средств в кино был очень разнообразным. В кино ценилась условность: в нем важную роль играла музыка, герои могли петь, говорить стихами. Сейчас вообразить фильм по новому Лопе де Вега невозможно: сплошное бытоподобие, а в быту, мол, люди не говорят стихами. Актеры бормочут - как в жизни, и смотря наши фильмы где-нибудь в Каннах, я читаю английские субтитры - ничего не слышно…
Карен Шахназаров: Не слышно, потому что экономят на хорошем пост-продакшн. Качество звука чудовищно ухудшилось, даже несинхронность часто встречается! В советском кино за такое премии лишали! Никаких правил и норм сейчас нет. Если бы государство, давая деньги, требовало качества, в том числе и соответствия техническим параметрам, - все было бы слышно, даже бормотанье. А у нас фильм ваяют "на коленке", берут дешевенький аппарат для записи звука на площадке, кое-как делают перезапись, только чтобы побыстрее и подешевле - поэтому ничего не слышно. Недавно пересмотрел отличный фильм "Таксист" с Де Ниро - там все построено на бормотанье, однако каждое слово слышно. Потому что Скорсезе делал картину для проката, для зрителей, а у нас одна задача - попасть на фестиваль, где все будут читать английские субтитры.
Что происходит сейчас на "Мосфильме"? Есть там свое кинопроизводство, есть куда ставить его знаменитую марку?
Карен Шахназаров: Конечно, сегодня это в значительной степени производственная компания. Нам заказывают декорации, перезапись - но делаем-то все это мы, наши специалисты. Мы строим декорации. И это единственная структура в кино, которая ни копейки не получает от государства - живем и развиваемся только за свой счет. Время от времени и сами инвестируем в фильмы. Конечно, сегодня мы не можем продюсировать по пятьдесят картин в год, как когда-то - но это в силу той системы, о которой мы говорили. Но по этому принципу работают все в мире, включая голливудских мейджоров - поэтому во вступительных титрах такое количество причастных к фильму кинокомпаний. "Мосфильм" активно расширяется: уже на подходе два новых объекта - еще один съемочный павильон и киноконцертный комплекс с четырьмя залами, один приспособлен для театральных спектаклей и концертов. Как видите, мы все-таки рассчитываем, что зритель вернется в кино: людям необходимо общение.