Значимость произошедших событий для Южного Кавказа понятна. На протяжении 26 лет там сохранялся статус-кво, установившийся по итогам войны 1993-1994 годов, которая закончилась победой Армении. С тех пор расстановка сил и международный контекст кардинально изменились, а положение дел в конфликтной зоне - нет. Дипломатические усилия России и других стран не давали результата, поскольку настоящей заинтересованности сторон не было. Обе считали себя правыми: Азербайджан - морально (наша территория), Армения - по праву силы (победили в войне). Все это наслаивалось на взаимные счеты за жестокости, творившиеся в прошлом.
В общем, доминировала точка зрения, что решить конфликт путем компромиссов невозможно. Поэтому главное - не позволить сделать это военным способом. А для последнего надо поддерживать баланс взаимного сдерживания, дабы ни одна сторона не получила решающего перевеса и, соответственно, надежды на военный успех. Около четверти века это удавалось. И оформлением этого всего служила ОБСЕ, считавшаяся универсальной рамкой постконфликтного урегулирования.
Изменения в мире ускорились с середины 2010-х годов. Тогда стало понятно, что либеральный порядок под руководством США и стран Запада (а ОБСЕ - инструмент именно этого периода) больше не справляется с регулированием международных отношений. Причины тому разные - от роста незападных игроков и усложнения всей картины до кризиса внутри самого западного мира. По мере ослабления этого регулирования и эрозии институтов глобализации (а они поддерживали западный порядок) стал расти уровень запросов и амбиций самых разных стран. Прежде всего тех, кто считал, что западноцентричное устройство ограничивает их законные возможности.
Это привело к появлению намного более демократичного мира. Демократичного не в смысле системы управления в каждой отдельной стране, а с точки зрения полифонии и плюрализма разных голосов на мировой арене. Ни в "холодную войну", когда мировая политика была зажата в тиски двухполюсной конфронтации, ни после нее, когда на короткое время доминирующую роль играл Запад, такого многообразия не было. А среди многообразия стали выделяться новые силы, претендовавшие на ведущую роль - как минимум в региональном, а иногда и в глобальном контексте. В предшествующие периоды их самомнение погасили бы сверхдержавы, в XXI веке это стало уже невозможно.
Какое отношение эти общие рассуждения имеют к Карабаху? Непосредственное. Мы наблюдаем появление на сцене Турции как самостоятельного и крайне напористого игрока. Возвращение России к более уверенной внешней политике (восстановление после распада СССР), а потом начало переосмысления системы своих приоритетов в новом мире. Способность Азербайджана проводить гибкий и достаточно равноудаленный курс, благодаря чему у него не было недостатка в источниках наращивания военной мощи. Все это привело к появлению предпосылок для более многовариантной политики по главному региональному кризису. В итоге баланс возможностей изменился настолько, что эти изменения создали предпосылки для нового военного сценария. И исход его оказался иным. Отчасти и потому, что Армения, например, масштаб таких изменений не вполне осознала.
В региональном контексте разыгралась партия наподобие классической "Большой игры" XIX века - пока что без чрезмерного риска, но с настораживающими тенденциями. А вот в глобальном контексте итог масштабнее. Во время "холодной войны" любой региональный конфликт рассматривался сквозь призму соперничества двух сверхдержав. Без их участия - в той или иной форме - не обходился ни один. После "холодной войны" "соседом всех стран на Земле" (выражение бывшего президента Киргизии Аскара Акаева) стали Соединенные Штаты. Они (и их европейские союзники) считали необходимым собственное участие в любом урегулировании. Напрямую или через западноцентричные институты вроде ОБСЕ, ЕС, НАТО и т.д. Это было объяснимо, ибо мир жил по законам либеральной глобализации, а определялись эти законы на Западе.
Карабахское перемирие (а до него - военно-дипломатические маневры вокруг Сирии и Ливии) - пример того, как в урегулировании участвуют только те, кого это напрямую касается и для кого это жизненно важно. Оказывается, что в ряде случаев такой подход намного эффективнее, потому что разговаривают по делу и без сантиментов. И без излишней идеологизации, которая была чрезвычайной в либеральных институтах после "холодной войны". Понятно, что и это не панацея. Но если бы в карабахском урегулировании по-прежнему полагались только на Минскую группу ОБСЕ, из все более мрачного тупика никто бы не вышел.
Нет, эйфории или иллюзий нет. Ничего не закончено. Но по крайней мере намечен путь, который больше соответствует современному миру - жесткому, фрагментированному, но по-прежнему тесно взаимосвязанному.