"...Не позазрите просторечию нашему понеже люблю свой природной русский язык, виршами филосовскими не обык речи красить, понеже не словес красных Бог слушает, но дел наших хощет".
Это из первых строк его вступления к "Житию", рассказу о деле своей жизни. Какая восхитительная дерзость свое жизнеописание поименовать "Житием", отнести его к жанру, повествующему о подвиге прославивших веру и Церковь! В отличие от нынешних мастеров так называемой полуисповедальной, полубиографической прозы, Аввакум, заточенный на долгие годы в заполярной земляной тюрьме, пишет какими-то незамерзающими чернилами о деле своей жизни, дабы оно, оплаченное всей его жизнью и жизнями единоверцев, не было предано забвению.
Протопоп Аввакум. Патриарх Никон. Государь Алексей Михайлович. Церковный раскол. Не заживающая и по сей день рана, распря, унесшая тысячи жизней православных христиан...
В собрании древнерусской литературы, в "Изборнике", большинство текстов дано с переводом на понятный нынешнему читателю язык. Написанное Аввакумом в переводе не нуждается. Он - наш современник.
Образованность сына деревенского священника из нижегородского села Григорова, знавшего на память великое множества текстов, не говоря о псалмах и молитвах, достойна удивления. Об отце он скажет исчерпывающе и кратко: "отец же мой прилежаще пития хмельного". Многому ли научишься? Вот мать, "постница и молитвеница бысть, всегда учаше мя страху божию", скажет Аввакум. Но не скажет, каким трудом ему удалось впитать в себя во всей полноте и святой, по его убеждению, неприкосновенности веру отцов и прадедов, "святых отец и апостол". Ни премудрым книжникам, ни иерархам высшего разбора не удавалось опровергнуть его доводы в защиту своих убеждений. Вот и приходилось властям предержащим прибегать к испытанной аргументации от кнута, дыбы, голода и разного рода мучительства. И уже в качестве неопровержимого доказательства своей правоты оппонента надлежало сжечь заживо в срубе.
Тут и казематы Петропавловской крепости, где Чернышевский писал свой роман, а Горький драму "Дети солнца", и Редингская тюрьма Оскара Уайльда, и узилище, откуда Сервантес отправил в бессмертие "Дон Кихота", даже каторжная Омская тюрьма, где зародились "Записки из Мертвого дома" Достоевского, да простят мне претерпевшие, покажутся "домом творчества" в сравнении с лютой Пустозерской ямой, крытой досками.
Его наследие - заповедь пишущим по-русски. "Житие протопопа Аввакума, им самим написанное" по сути дела первый в русской словесности роман. Здесь впервые дана типология русского романа, русской прозы: человек, судьба человека, конкретной личности в контексте неповторимой исторической реальности. Исповедальная проза, основоположником которой стал Аввакум, еще изумит мирового читателя в творениях Гоголя, Достоевского, Толстого.
Если бы не было "Жития" Аввакума, кто знает, нас, может быть, и можно было бы провести на мякине нынешней, так называемой исповедальной литературы, где сочинитель то исподволь, то и откровенно любуется собой, сострадает себе, посылая укор современникам в неумении оценить и воздать должное тонко чувствующему и глубоко мыслящему созданию, каковым является автор.
Аввакуму не к лицу художественная вуалетка, под которой читатель должен разглядеть в герое альтер эго автора. Наша письменность не знала такого рассказа от первого лица в высокой своей простоте. Хочется цитировать не фразами, не абзацами, а страницами.
"Прииде ко мне исповедатися девица многими грехами обремененна, блудному делу повинна; нача мне, плакавшеся, подробну вещати во церкви, пред Евангелием стоя. Аз же, треокаянный врач, сам разболелся, внутрь жгом огнем блудным, и горько мне бысть в той час: зажег три свещи... и возложил руку правую на пламя, и держал, дондеже во мне не угасло злое разжение..."
Не зря Пушкин отсылал своих коллег учиться чистому и правильному языку у московских просвирен. Вот и слог у протопопа, прошедшего школу проповеди и молитвы, благозвучен, красочен и прост.
А еще плотность, удельный вес такой прозы близок, да простится сравнение, с урановым. Все познается в сравнении. У Аввакума история с девицей, блудному делу повинной, заняла всего восемь (!) строк и вошла в отечественную хрестоматию, у великого Толстого сходный сюжет в "Отце Сергии" растворился, на мой взгляд, в переливчатой и пространной назидательности.
Прав чуткий к слову Алексей Максимович Горький: "Язык, а также стиль писем протопопа Аввакума и "Житие" его остается непревзойденным образцом пламенной и страстной речи бойца, и вообще в старинной литературе нашей есть чему поучиться".
Задаюсь вопросом: чему же в первую очередь можно поучиться у Аввакума неистового? По моему убеждению - свободе! Телом вогнан в земляную яму, истязаем воеводами, обречен на муки архиереями, избиваем чуть не до смерти собственной паствой, не умеющей и не желающей жить по-божески, а дух его, запечатленный в деле и слове, каждое мгновение жизни оставался свободен.
В христианстве важное место занимает культ страдания, но житие Аввакума - это история неколебимого противостояния и безмерного сострадания к тем, кто не слышит Бога так, как слышал он.