Почему бы не потратить значительную часть резервов сейчас? На этот счет "РГ" попросила высказаться заведующего отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Якова Миркина и директора Научно-исследовательского финансового института Министерства финансов РФ Владимира Назарова.
Достаточно ли российские резервы защищены?
Яков Миркин: Прежде всего настоящая защита резервов - успешная, растущая экономика. С точки зрения диверсификации они защищены тем, что номинированы в разных валютах, колебания которых в какой-то мере взаимопогашают друг друга. При этом надо иметь в виду, что когда мировая экономика в кризисе, доллар, как правило, укрепляется, золото растет (и наоборот), и что у доллара есть длинные - 15-17 лет - циклы к евро, и сейчас доллару как раз пора слабеть. Третье - основная часть резервов под управлением Банка России (а ФНБ - часть этих резервов) в форме валюты или ценных бумаг физически находится у нерезидентов. Кроме золотого запаса - он хранится в России. Неслучайно в 2018 году Банк России резко сократил вложения в госдолг США, опасаясь заморозки активов из-за санкций. В истории такие примеры были. И в этом смысле резервы РФ находятся под риском замораживания.
Владимир Назаров: Резервы размещены настолько надежным способом, насколько это возможно в современном мире. Понятно, что бывают непредсказуемые ситуации, но то, что можно было предусмотреть при размещении наших резервов, - предусмотрено. Высокую степень гарантий дает также диверсификация этих активов и их своевременный вывод из-под возможных санкций - это все учтено.
"Черный день", на случай которого копятся резервы, уже наступил или еще впереди?
Яков Миркин: "Черный день" давно уже наступил, и это "черный день" в квадрате. Экономика в стагнации, ежегодно отстает от среднемировых темпов роста, растет разрыв в технологиях. В этом году нефтегазовые доходы федерального бюджета упали больше чем на одну треть. Но снижение в разных отраслях на 5-7%, даже минус 10% в добыче нефти - это все терпимо. Хотя в той же ситуации в 2014 году ФНБ тратился очень активно. У этого кризиса есть острейшая часть - критическое состояние здравоохранения в регионах, когда люди не могут болеть и умирать с достоинством.
Если добавить ноябрь-декабрь к уже опубликованным данным Росстата об "избыточной смертности" в 2020 году, мы получаем не менее 200-250 тыс. чел. , ставших жертвами пандемии. Есть оценки демографов с еще большими цифрами. И при этом ресурсы в системе здравоохранения в огромном дефиците, и никто не знает, сколько продлится пандемия, возможно, мы только на первой трети пути. Это значит, что риски будут непрерывно нарастать.
Поэтому очень важна действенная помощь регионам, чтобы не допустить дальше разрастания смертности.
Владимир Назаров: Никто не знает, когда будет "черный день". И никто не прогнозировал такого развития событий. Сейчас день действительно пасмурный. Поэтому правительство использует в том числе и ФНБ для решения накопившихся проблем.
За этот год регионы получили ресурсов из федерального бюджета на 60% больше, чем в прошлом году - дополнительно выделено около 1,3 трлн рублей. И у них в виде остатков на счетах сейчас больше 400 млрд руб., то есть денег выделяется достаточно, а проблемы в большей степени в управлении: никто не был готов к пандемии. Это не вопрос расходования ФНБ, деньги сами по себе не лечат. Если потратить из федерального бюджета еще 100-200 миллиардов, это не значит, что тут же появятся высококвалифицированные врачи и вырастет качество управления региональным здравоохранением. Это огромный сложный процесс выстраивания всей системы здравоохранения.
Важно понимать, что вызовы не закончатся с окончанием пандемии, их будет еще очень много. Задача - не только день простоять, да ночь продержаться, надо вдолгую обеспечить стабильность бюджетной системы. Если один человек ошибается в оценке тех или иных рисков, страдает лишь его семья, а если государство остается ни с чем перед будущими вызовами, то рискует вся страна. И очень не хотелось бы повторить судьбу СССР, который остался без резервов во время падения цен на нефть. Поэтому я считаю политику по использованию резервов разумной. И эти резервы привлекаются для решения текущих проблем. Но и на будущее надо сохранить порох сухим.
Сколько вообще нужно резервов? Нужно ли их дальше копить? Или можно все-таки сейчас тратить больше?
Яков Миркин: Мы уже второе десятилетие ставим вопрос о том, что в России резервы избыточны. Если приводить аналогию семьи, которой надо развиваться, то зеленые бумажки под матрацем для этого бесполезны.
Может, правительство и тратило ФНБ, но пока в отчетности мы этого не видим. Напротив, фонд не уменьшился с марта. Это 13,3 трлн рублей, из которых чуть больше 3 трлн вложены в акции Сбербанка, 0,9 трлн размещены на депозитах в крупнейших банках как подкрепление или как покрытие их возможных убытков. А вот живые деньги - 52 млрд долларов, 45 млрд евро, 9 млрд фунтов стерлингов (на 1 ноября) - на счетах Банка России. Это деньги, вывезенные из России.
Все международные резервы России оцениваются в 583 млрд долларов (27 ноября), внутри которых "сидит" ФНБ. Они тоже не уменьшились. На 13 марта у ЦБ РФ был 581 млрд долларов. Понятно, что повлияла валютная переоценка и рост рыночной стоимости золота, но внешне это выглядит ужасно. С одной стороны, коллапс здравоохранения во многих регионах, с другой - вот этот непоколебимый фундамент. Напомню, что ФНБ тратился до нуля в прошлые кризисы, а потом прекрасно восстанавливался.
Никто не призывает к тому, чтобы доводить резервы до нуля и сейчас. Чтобы определить, какую их часть можно потратить, нужна публичная дискуссия, но уже можно сказать, что с точки зрения объемов критического импорта и возможного оттока капитала резервы избыточны раза в два. Мы были бы не менее спокойны, если бы имели резервы двукратно меньше - 280-300 млрд долларов.
Владимир Назаров: Резервов как раз столько и нужно, сколько сейчас есть. Наш институт принимал активное участие в разработке нынешних бюджетных правил, и мы уверены в их разумности. По этим правилам нужно накопить 7% ВВП в ликвидных активах, чтобы, когда цены на нефть окажутся ниже среднемноголетних, можно было из этих резервов взять деньги на выплату пенсий и заработных плат, проведение антикризисной политики.
Ровно на эти цели и были почти полностью израсходованы резервы в кризис 2009-2010 годов. Только тогда нужно было около 10% ВВП, а сейчас достаточно 7%, чтобы иметь гарантии выполнения всех обязательств государства.
Активно тратились резервы и в 2015-2016 годах, потому что в 2013 году бюджет балансировался при цене на нефть 100 долларов за баррель. Если бы правительство тогда все потратило, то как бы сейчас поддерживали экономику, малый бизнес, делали выплаты семьям с детьми?
И мы тут не одиноки. Все страны, которые сильно зависят от нефти, вынуждены создавать большие резервы. В Казахстане резервы - 40% ВВП, в Азербайджане - 90%, в Норвегии вообще 300% ВВП в нефтяном фонде. На этом фоне 10-12% ВВП в российском фонде не выглядит скупердяйством.
ФНБ недавно достиг локального максимума, но это объясняется лишь тем, что чисто по финансовой технике все нефтегазовые доходы прошлого года, которые должны были попасть в фонд, отражаются как поступления в этом году. Реально это все деньги прошлого года. Плюс валютная переоценка. Поэтому ФНБ и вырос, несмотря на то что в этом году правительство тратит деньги фонда, в том числе на помощь регионам.
И производит большие заимствования на внутреннем рынке, чтобы в условиях высокой неопределенности поддержать население и бизнес через увеличение государственных расходов. По сравнению с 2019 годом расходы федерального бюджета в 2020 году выросли на 30%, без этой антикризисной помощи экономика в этом году упала бы не на 4%, а более чем на 10%.
Если все-таки тратить ФНБ, то как?
Яков Миркин: Во-первых, вместо того чтобы держать средства ФНБ в валюте, вывозить их из страны, можно было бы где-то до 35-45% фонда инвестировать внутри России. Конечно, на рыночных критериях, под жестким контролем минфина. Эти вложения были бы крупнейшим подспорьем в регионах, чтобы там была динамичная экономика.
На дополнительное финансирование в связи с пандемией нужно, по оценке, несколько сот млрд рублей. Чтобы деньги тратились на помощь старикам, которые являются группой риска и пока не получили ни копейки лишней. Или чтобы иметь возможность провести жесткий локдаун и тем самым резко сократить и смертность, и заболеваемость. Вложиться в материальную базу здравоохранения и специалистов (КТ, МРТ, автомобили для врачей и т.п.), чтобы резко повысить его производительность и убрать дефициты, созданные "оптимизацией" и замораживанием реальных госрасходов на медицину в 2014-2018 годах.
Владимир Назаров: Резервы ФНБ до 7% ВВП - это подушка безопасности, которая не на один год, а вдолгую обеспечивает стабильность бюджетной системы и выполнение всех обязательств, которое государство на себя взяло. Деньги в фонде, превышающие эту отметку, можно использовать. Но использовать с умом.
И они уже частично инвестированы в ряд проектов. Например, ФНБ вложился в проект "Ямал СПГ", в крупнейший в России нефтехимический комплекс "ЗапСибНефтехим", в строительство АЭС в Финляндии. Стоит инвестировать в те проекты, которые генерируют экспортные доходы, иначе раскачаем валютные качели - рубль будет то сильно укрепляться, то быстро падать. Поэтому важно подкрепить инвестиции экспортными потоками. Например, строить ту же атомную электростанцию, которая бы 50 лет генерировала поток валюты обратно в страну. Ключевое условие - окупаемость капиталовложений вкупе с преобладанием частных инвестиций над государственными. И это уже делается.
Еще интересная идея, которая уже отчасти реализована правительством, - это вложения в снижение налогов. Я еще в прошлом году говорил, что можно использовать кусочек ФНБ, превышающий 7%, на снижение налоговой нагрузки на труд, чтобы сделать экономику более привлекательной, а также более выгодным несырьевой экспорт, где доля труда в затратах велика.
И правительство уже пошло по этому пути. Например, в этом году вдвое снижены страховые взносы для малого и среднего бизнеса, с 30 до 15%. Понятно, что в бюджете Пенсионного фонда образовался дефицит, но этот дефицит был полностью закрыт за счет федерального бюджета (который получил помощь и из ФНБ. - Прим. ред.).
Политика по управлению фондом очень разумна и на самом деле очень близка к тому, о чем говорит Яков Моисеевич. У нас есть и подушка на "черный день", и та часть, которую можно инвестировать. Но повторяю: инвестировать надо с умом.