Это долгожданное репертуарное приобретение для театра. Александр Петров уже ставил "Свадьбу Фигаро" в Концертном зале Мариинского театра чуть больше десяти лет назад, создав спектакль с аллюзиями на тему садово-парковых интриг и продолжив развивать излюбленные им мотивы ретро-стиля 1910-х. Тогда было понятно, что режиссерских задумок осталось еще, как минимум, на одну постановку - прежде всего, в его родном "Зазеркалье", где постоянно пополняющаяся талантливой молодежью труппа давно ждала этого шедевра на собственной сцене. И новая сценическая версия Петрова самой популярной оперы Моцарта превзошла самые смелые ожидания. Акценты действия в спектакле сместились в наши дни, с ракурсом на поп-культуру и легко узнаваемые лица ее медийных представителей. Сценограф Алексей Левданский создал универсальное пространство проекта Fiori di Almaviva ("цветы Альмавивы"), где каждую вещь и каждый модуль, как в детском конструкторе, собирающем кукольные дома разной степени сложности, можно без труда трансформировать из частной квартиры в модный офис, где слуга и господин оказываются легко взаимозаменяемы, адаптируя чужие и внедряя свои законы мироустройства. Но ведь и сам Моцарт вслед за Бомарше написал партии Фигаро и графа Альмавивы приблизительно для одного типа голоса, положив идею иерархических "перевертышей" в основу музыкальной драматургии. Александр Петров не упустил шанс развить эту идею в современную тему рискованных игр с гендерными перевертышами, загримировав меццо-сопрано Анну Евтушенко в легкомысленного пажа Керубино настолько тщательно, будто решил продемонстрировать результат трансгрессивного эксперимента по замене пола. Этот отвязный прыщавый шельмец является в опере трикстером, позволяющим себе беззастенчиво шнырять по юбкам, не боясь искусить и саму Графиню. В "рифму" к Керубино Петров неожиданно для зрителей придумал и образ учителя пения Дона Базилио в блестящем исполнении Павла Сопова, заставив его гоняться отнюдь не за женскими юбками, а за розовощеким Керубино.
Зрители этого бурного комического действа, бурлившего в уютном пространстве графского дома, следили за происходившим, как за событиями стремительно развивающегося сериала в духе какого-нибудь аббатства Даунтон вперемешку с "Моей прекрасной няней". По словам режиссера Александра Петрова, солисты театра начали работать над моцартовской оперой еще во время карантина, когда "каждый исполнитель записывал свою партию дома, потом радисты театра сводили дуэты, трио, квартеты и секстеты, а потом все присылалось мне, педагогам, музыкальному руководителю, и по Zoom мы делали разбор на контрольном уроке по языку и по слышимой актерской агогике". Завидное качество исполнения стало заслуженным итогом столь кропотливой и увлеченной творческой работы. Важную интонацию в этой работе задавал маэстро Павел Бубельников, глубоко проникшийся эмоциональной многослойностью и амбивалентностью чувств, прописанных в партитуре: счастья и приступов необъяснимой тревоги, радостной веры в светлое будущее и тоски от ощущения его невозможности.
Особым удовольствием для публики стало наблюдение за детальнейшей работой режиссера, за каждым жестом, взглядом, полунамеком артистов. Каждый солист в этом спектакле - от графа в феноменальном исполнении дебютанта Александра Гонца, до пьяного садовника Антонио в прицельно точной работе Андрея Удалова, от роскошно-упоительного детализированного образа Графини у Ольги Георгиевой, до уморительно-комиксового Керубино - существовал в четком алгоритм виртуозно выстроенной полифонии режиссерской партитуры. Самая же сладкая парочка оперы - слуги Сюзанна и Фигаро в "киногеничном" исполнении Надежды Антюфеевой и кудрявого брюнета Игоря Лищишина - со всей моцартовской "ответственностью" подошли к установлению "безоблачной погоды в альмавивовском доме". Теперь в афишу театра к спектаклям "Так поступают все" и "Свадьба Фигаро" осталось добавить "Дон Жуана" - и трилогия опер Моцарта на либретто да Понте в "Зазеркалье" будет полной.