Даже при том, что очень хорошая коллекция гравюр Дюрера есть в российских музеях (например, ГМИИ имени А.С.Пушкина показывал свое собрание немецкой гравюры в 2018 году в музее "Новый Иерусалим"), нынешнюю выставку рядовой никак не назовешь. Начнем с того, что Дюрера много не бывает. И возможность увидеть прижизненные авторские отпечатки мастера, плюс копии с его работ, в том числе пиратские, которые "ходили" по всей Европе, дорогого стоит. Опять же - Пинакотека Тозио Мартиненго обладает одним из самых полных собраний прижизненных гравюр Дюрера. Прежде всего - резцовых гравюр. В него входят 162 оригинальных гравюры мастера и 129 старинных копий его работ. Из этих листов, которые датируются концом XV- началом XVI века, в Москву приехали 146. В их числе - один из первых опытов Дюрера (и европейских художников) в технике офорта - "Пейзаж с пушкой" (1518).
Надо ли упоминать, насколько непростым было решение проводить выставку в условиях пандемии, когда хранители не могли сопровождать вещи и наблюдали за процессом приема работ в ГИМе онлайн?
То, что именно гравюры оказались "путешественниками", пересекающими границы стран, закрытые для людей, во многом символично. Более пятисот лет назад гравюры делали примерно то же самое. Уже резцовые гравюры Мартина Шонгауэра, к которому ехал учиться Дюрер (не успел - мастер умер во время эпидемии чумы до приезда юноши), копировали от Франции и Нидерландов до Польши и Венгрии. Гравюры Дюрера знали не только в Европе, но и в допетровской Руси и даже в Персии. Черно-белые печатные листы рассказывали о чудесах и удивительных событиях в далеких и не очень землях (вроде появления свиньи-чудовища из Ландсера с одноименной гравюры Дюрера)… Представляли религиозные сюжеты: Апокалипсис накануне XVI века был в топе обсуждаемых новостей… Рисовали повседневные сценки, типа "Мужской купальни", где среди купальщиков, говорят, 25-летний художник изобразил своих нюрнбергских приятелей, людей в городе известных… Или радовали сюжетами в духе наших быличек, например, о морском чудище, похожем разом на Нептуна и на водяного. Хвостатый герой увлекает красавицу в морскую даль на глазах семьи и испуганных подруг.
Сейчас трудно вообразить ту популярность, которой пользовались гравюры в XV веке. Причем отнюдь не только в семействах обычных бюргеров. Гравюры оценили по достоинству и при дворе императора, и в кардинальском дворце. За свой портрет резца Дюрера кардинал Альбрехт Бранденбургский выложил 200 флоринов. Для сравнения: годовое (!) жалованье Дюреру от императора Максимилиана I было в два раза меньше. Справедливости ради надо сказать, что кардинал за эту сумму получил и матрицу гравюры, и двести авторских отпечатков. Скорее всего, как человек практичный и хорошо образованный, у которого была великолепная коллекция искусства, он прекрасно знал, что делает. Очевидно, дело было не только в желании "переплюнуть" в щедрости самого императора, но и в стремлении показать, как высоко он ценит художника.
Впрочем, первый мотив тоже не стоит исключать для человека, который дал в долг самому папе Льву X 50 000 флоринов в обмен на услугу - назначение архиепископом Майнцским. Папа, чтобы отдать долг, …разрешил архиепископу продавать индульгенции. Чем закончилась эта история известно - "95 тезисами" Мартина Лютера на дверях собора в Виттенберге. Сторонники Лютера, к слову, тоже ценили гравюры. Как говорят, идеологии разделяют - технологии объединяют. Тем более - медийные.
Все эти воспоминания о финансовых расчетах давно минувших дней могут показаться неуместными на выставке шедевров графики Дюрера. Но дело в том, что Исторический музей в экспозиции сделал акцент на материальной культуре эпохи конца XV-начала XVI века, и на радость нумизматам венецианские золотые дукаты, филипповские гульдены (названные так по имени испанского короля Филиппа Красивого), что ходили в Нидерландах, серебряные штюберы, вайспфенинги и кроны можно увидеть в витринах… Рядом с подробными бухгалтерскими расчетами из дневника Дюрера, который во время деловой, как сказали бы сейчас, поездки в Нидерланды в 1520-1521 годах, вел тщательный учет расходов и доходов от проданных вещей, эти старинные монеты приобретает какую-то почти домашнюю уютность. Сын нюрнбергского ювелира хорошо знал цену деньгам.
Не менее важно, что гравюры, помимо того, что дарили "мир без границ" образам, помогали и художникам почувствовать некоторую независимость от заказчиков. Именно потому, что гравюры были востребованы и могли тиражироваться, они оказывались не просто подспорьем, а одной из основных статей дохода. Насколько она была серьезна, свидетельствует дело Дюрера против Маркантонио Раймонди, работавшего в Венеции. Вряд ли Дюрер отправляется во вторую поездку в Венецию в 1505-1507 годах именно ради этого разбирательства. В Венеции у него был большой заказ от немецкой общины. Но как бы то ни было, оказавшись здесь, он подает в суд на Раймонди, который копировал в резцовой гравюре, то есть на меди, ксилографии Дюрера "Жизнь Марии" и "Большие страсти". Более того - даже ставил на своих отпечатках монограмму Дюрера и продавал их … как дюреровские. Жалоба мастера из Нюрнберга в синьорию Венеции почти ничего не дала. Раймонди запретили ставить монограмму Дюрера на своих вещах, тем дело и кончилось.
На выставке можно видеть эти "пиратские" копии Раймонди в разделе "Тиражи и копии". Они, кстати, элегантно заполнили лакуну в собрании гравюр Пинакотеки Тозио и Мартиненго - у них как раз нет дюреровской серии работ "Жизнь Марии", отпечатанных с вырезанной по дереву матрицы. Тут-то копии Раймонди, сделанные резцом по меди, и пригодились. Отсутствие других гравюр, например, с изображением Геркулеса, восполняют работы из собрания ГИМа. Исторический музей впервые показывает свои гравюры Дюрера. В обширной коллекции ГИМа их всего семь: 4 родом из собрания Петра Ивановича Щукина (в том числе легендарная "Меланхолия I"), две - из коллекции Румянцевского музея, одна (великолепный "Святой Иероним в келье") - из собрания Прасковьи Сергеевны Уваровой, первой женщины-археолога.
Пишут, что венецианский Сенат в 1506 году предложил Дюреру должность городского живописца с жалованьем 200 дукатов в год. Но художник предпочел вернуться в Нюрнберг. Родному городу Дюрера эпохи Ренессанса, городу ремесленников и художников, центру международной торговли, посвящен отдельный зал выставки. Здесь можно увидеть точно такой же шлем, какой носит рыцарь из знаменитой "мастерской" гравюры "Рыцарь, Смерть и Дьявол", рыцарские доспехи, или, например, почти такой же кубок, который появляется на одной из гравюр в серии "Апокалипсис".
Нависающая Луна над головами посетителей в этом зале - дань "театральной зрелищности" и плод совместного замысла кураторов выставки Андрея Близнюкова и Натальи Углевой и архитектора Агнии Стерлиговой. Приближающаяся Луна, вкупе с ветвями деревьев в другом зале, впрочем, заставляет вспомнить скорее "Меланхолию" Ларса фон Триера, нежели Альбрехта Дюрера. Но, возможно, для любителей селфи - это самое оно.
Франц Винцингер, историк искусства:
"Если надо было бы представить все немецкое искусство всего лишь одним произведением, то это был бы "Апокалипсис" Дюрера… Эти гравюры на дереве значат для нас, немцев, то же, что для итальянцев фрески Джотто в капелле дель Арена в Падуе или для французов образы Королевского портала Шартра".