О том, зачем понадобилось переселять героев Горького из начала века в его вторую половину и почему режиссер считает спектакль вызовом самому себе, Василий Сенин рассказал корреспонденту "РГ".
Василий Георгиевич, после долгого перерыва в 12 лет, прошедших с премьеры "Заповедника" по Довлатову, вы снова выпускаете спектакль в театре имени Ленсовета. Кто на этот раз предложил пьесу, вы или театр?
Василий Сенин: Обычно название для новой работы театру предлагаю я, и только в крайне редких случаях соглашаюсь на чужой выбор. Как это произошло, к примеру, с предыдущей моей премьерой в Петербурге. Виктор Минков, директор "Приюта комедианта", театра с которым я регулярно сотрудничаю, предложил гоголевский "Вий", и я благодарен Виктору за его смелость.
Несмотря на то, что я никогда не ставил Горького, однако хорошо зная театр Ленсовета, решил, что это будет интересный повод для нашего совместного художественного высказывания.
Горький - с одной стороны, понятный и простой - в тоже время полон неоднозначных эмоций и полемики в диалогах. Он говорит об очень понятных зрителю вещах, особенно обостренных на данный момент времени. Но если у человека театра нет смелости обозначить свою позицию по этим вопросам, ему не стоит браться за Горького. Лучше оставаться в башне из слоновой кости формализма. Поэтому и для меня, и для театра это был вызов и ставка на ясность позиции в диалоге со зрителем.
Спектакль отличается от других ваших работ, в нем нет ярко выраженного режиссерского рисунка, в фокусе - артисты и текст. Можно ли сказать, что он выбивается из вашего собственного режиссерского стиля?
Василий Сенин: Возможно, кто-то это оспорит, но я все же думаю, что у меня нет четкого стиля. В каждом спектакле я стараюсь идти от идеи автора, и это и есть мой стиль и почерк.
Но вы правы, этот спектакль кардинально отличается от всего, что я делал раньше. Он очень аскетичен, в нем целиком и полностью все зависит от актерского ансамбля. Я бросил вызов самому себе после 20 лет работы в профессиональном театре - вызов моему собственному опыту, владению ремеслом и умению от всего этого отказаться. Мы с художником по костюмам Ольгой Никитиной перенесли время действия из начала двадцатого столетия в его последние две декады, в период "смены эпох", пережитый мной в детстве.
У каждого человека могут быть разные оценки того факта, что мы родились в СССР, а теперь живем в Российской Федерации. И то, что тогда городской класс, мещане и техническая интеллигенция совершили этот переход, из которого проистекает наша сегодняшняя жизнь, является точкой соприкосновения меня и артистов с текстом, написанным более ста лет назад.
Но, как вы могли заметить, нет абсолютно никакого диссонанса между визуальным решением спектакля и текстом. Более того, многие реплики в "Мещанах" сегодня могут прозвучать как призыв к чему-то, но спектакль вовсе не является ни патриотическим, ни протестным. Это наше размышление. Впрочем, в определенной реальности, размышление - уже протест.
Вопрос не в том, кто прав, а кто виноват. Существует правда, в которую свято верит поколение отцов во власти. Но это их правда, и она неудобна и непонятна более молодому поколению, но не потому что кто-то ошибается, просто мир изменился. Из этого рождается социальный конфликт, который нам удалось в спектакле осмыслить на уровне одной семьи. И мы размышляем не о правоте, а о причинности и осознании ответственности. На мой взгляд, эти понятия очень важны в ситуации текущего общественного кризиса.
Однако, отцу семейства Бессеменову в исполнении Артура Вахи, в этом спектакле бесконечно сочувствуешь…
Василий Сенин: Артур Ваха, с его гениальным обаянием и редким даром полной независимости от зрительного зала, играет логику этого человека. Если вспомнить известную телепостановку "Мещан" Товстоногова (я видел только видеоверсию), то Лебедев поражает невероятной партитурой эмоциональных оттенков боли Бессеменова, а Ваха открывает роль совершенно другим ключом - ты начинаешь понимать логику этого человека и ловить себя на том, что соглашаешься с ним. Он заставляет нас увидеть собственное внутреннее чудовище, а не жалеть чужое. И это страшно! Это тоже самое, что сыграть обаятельно Ричарда III. Есть такое понятие, для нашей страны оно очень сложное, - толерантность. Мы должны понимать, что необходимо уважать свободу другого человека, даже если он решил спустить свою жизнь в трубу. Если это жизнь другого человека, даже если это собственный ребенок - тут наша свобода заканчивается. Потому что начинается свобода другого.
А где в таком случае грань, где заканчивается толерантность и начинается безразличие?
Василий Сенин: Мы сами прочерчиваем эту грань, когда начинаем предъявлять претензии другому человеку, но делаем это только если его поведение нам неудобно. Если нам удобно то, даже если он поступает, на наш взгляд неправильно, мы не будем настаивать. Современный человек должен снова научиться осознавать собственную эгоистичность. Если задуматься, что противоположно толерантности? Страх. Мы не хотим допускать только то, что нам неизвестно и, предположительно, неудобно. А из чего мы делаем это предположение о собственном удобстве, мы не хотим анализировать.
И об этом, по вашему, пишет Горький?
Василий Сенин: Горький превращает сцены в диспуты. Бытовая ситуация застолья превращается в "Пир" Платона. Но делает он это очень понятно и живо. Светлана Письмиченко в роли матери эмоционально понимает всех и никого. И внезапно из этого хаоса коротких реплик, актриса до гениальности просто и ярко играет свою правду, свою позицию. Мать, которая видит и чувствует все и не может понять, для нее происходящее в ее семье - война, гражданская война внутри ее маленькой реальности. Евгений Филатов в роли Перчихина играет человека, отказывающего признавать свою зависимость от общества, над которым он иронизирует. Его Перчихин остается загадкой - то ли философ-шут, то ли абсолютно выжженный и несчастный человек.
Всеволод Цурило в роли Тетерева играет человека умного, живущего в этой стране и неспособного найти себе место, потому что он большой. И телом большой, и сердцем, и мыслями. И лишен желания и мотиваций приспосабливаться. Цурило делает акцент в роли на осознание человеком собственного достоинства. В этой глубине молчания он образует очень тонкий дуэт с Татьяной Трудовой, играющей Татьяну. Ее роль - Офелия, задающая вопросы. И эта молодая актриса умеет думать на сцене, думать над вопросами, которые мучают ее героиню.
Открытые антагонисты Бессеменова - Нил и Елена. Мне нравится в том, как Нила играет Кирилл Нагиев, его человеческая позиция к актуальности слов его героя. Кирилл - внимательный и самостоятельный человек, его Нил входит в полемику не только с артистами на сцене, но и со зрительным залом. Мне радостно, что в моей постановке "Мещан" 2021 года в России, Нил получился именно таким простым и понятно на кого похожим.
Мария Полумогина, исполняющая роль Марии, несомненно источник иррациональной энергии этого спектакля. Я предложил театру актрису совершенно другой школы, долгое время проработавшую в Волковском театре вместе с Евгением Марчели и ушедшую из него после смены художественного лидера. Ее Елена - настоящий блоковский скиф. И ее дуэт с Иваном Шевченко, играющим роль Петра, - исследование того, что мы в современном мире называем "поиском отношений". Они воссоздают процесс соединения двух людей, непонимающих до конца что именно их влечет друг к другу.
Другой дуэт - Марианна Коробейникова и Владислав Ставропольцев - отношения взрослой женщины и молодого мужчины, живущих только сегодняшним днем и не боящихся этого. Меня удивила Виктория Волохова, сыгравшая человеческое изменение в роли Поли. Уметь видеть и тем более воспроизводить такое на сцене - редкий дар.
Олег Леваков и Маргарита Иванова - я бесконечно благодарен этим артистам за их искусство и мудрость в небольшом эпизоде сохранить внимание к общему замыслу спектакля.
Во всех своих последних проектах вы выступаете не только режиссером, но и сценографом, чем это обосновано?
Василий Сенин: За свою жизнь я поработал с очень талантливыми художниками, и наши работы стали для меня школой. Думаю, в какой-то момент процесс создания визуального образа стал необходим мне в процессе решения сцены. Так же я сам пишу инсценировки и адаптации, потому что это помогает мне в создании структуры спектакля.
В 2016 году вы ушли с поста художественного руководителя театра, не возникает ли желания снова попробовать себя в этой должности, или путь свободного художника для вас по-прежнему более привлекателен?
Василий Сенин: Я не хочу множить сущности. У меня в потенциале осталось всего 40 с лишним лет жизни в лучшем случае, и я не хочу их тратить на то, что для меня уже не имеет смысла. Я понимаю, что такое моя жизнь, это осознание мне очень дорого стоило, и я не хочу больше себя предавать. Я знаю, что в этом мире еще очень много, что я должен успеть увидеть и пережить, и есть еще больше, чего я не успею увидеть, от этого очень грустно, но именно это заставляет меня двигаться дальше.